Повелители лошадей
Шрифт:
— Там, внизу, тысячи людей! — изумленно воскликнул Коджа.
— Им не следовало убегать, — мрачно ответил Ямун. Он продолжал отдавать приказы. — Волшебники должны получить по семь ударов плетью за свою неудачу. И если Баялун будет спорить, скажите ей, что она может, либо сама выпороть их, либо отдать мне семерых для наказания. Это ее выбор. Гонец кивнул и ушел, чтобы передать приказы кахана.
— Скажите «юртчи», чтобы выдвигали лагерь вперед. Мы останемся здесь. Махнув рукой, кахан отпустил оставшихся курьеров. Когда они отошли на достаточное расстояние, Ямун повернулся к священнику.
— Итак, анда, почему это произошло? Голос кахана был твердым и размеренным.
— Я не знаю. То, что ты видел, если я прав, было делом рук могущественного духовного существа. Священник говорил тихо, не желая связывать себя обязательствами, не узнав больше.
— Ты хочешь сказать, что это... существо защищает Шу и не позволит нам напасть на Драконью Стену? — недоверчиво спросил Ямун, пытаясь понять силу, которую он только что видел. Его гнев и разочарование росли.
— Возможно. Я не знаю. Коджа посмотрел в сторону кровавой бойни на равнине.
— Могу ли я победить его, анда?
— Я не знаю, — вздохнул Коджа. — Я никогда не видел ничего подобного. Я не знаю, что делать.
— Тогда придумай что-нибудь! — крикнул Ямун, ударив кнутом по земле.
Коджа нервно сглотнул. — У меня были сны. Я думаю, что со мной говорил дух. Он призвал тебя и меня освободить его от стены. Кажется, он думал, что у нас есть какая-то сила.
— Это все, что ты знаешь? — спросил Ямун, разочарованный тем, что лама замолчал. — Твой план состоит в том, чтобы дождаться, когда он снова посетит тебя во сне?
— Если я смогу, Ямун. Духами нелегко командовать. Коджа устал и чуть не вышел из себя из-за кахана. Он сделал долгий, медленный вдох, затем добавил: — Я должен обратиться за советом к Фуро.
— Тогда поговори со своим богом. И когда ты закончишь, скажи мне, как победить эту тварь. Ямун ткнул пальцем в сторону изрезанной бороздами равнины. — Слуги принесут тебе все, что тебе нужно. Я должен заняться другими делами. Ямун встал, собираясь уходить. — Да благословит тебя Тейлас, анда, — сказал он перед самым уходом.
— И Фуро за твой счет, Ямун, — предложил лама. Коджа наблюдал, как кахан снова спускается на равнину.
— Бумагу и кисть, — приказал священник слуге, который поспешно принес материалы и положил их перед Коджей. Взяв кисть, священник аккуратно написал элегию по усопшим на поле внизу. Однако стихотворение было написано не из артистических побуждений; священнику нужны были стихи для заклинания, которое он хотел произнести. Закончив со стихотворением, он прочитал его от начала до конца, затем отложил в сторону.
— Проследи, чтобы меня никто не беспокоил, — приказал Коджа слуге. Мужчина понимающе кивнул. Лама закрыл глаза и начал читать молитвы. В течение десяти минут он бубнил, ни разу не повысив голоса. Затем он остановился, открыл глаза и дотронулся до бумаги так, что она вспыхнула. Тонкий лист быстро сгорел, пепел поднялся в воздух. Лама снова закрыл глаза и стал ждать.
Внезапно он открыл глаза и встал. Чары рассеялись; он пообщался со своим богом. Одной ногой он развеял оставшийся пепел. Небольшая группа хранителей колчанов собралась невдалеке, чтобы понаблюдать за его странным поведением. Теперь они поспешно вернулись к своим делам, боясь, что Коджа наложит на них проклятие.
— Где Ямун? — потребовал лама. Один из слуг нервно указал на запад. — В своей юрте, великий историк. Не теряя времени, Коджа нашел своего коня и поскакал к шатру Ямуна.
Когда объявили о приходе ламы, Ямун быстро выгнал всех из юрты, и пригласил своего анду войти. — Сядь и расскажи мне, что ты узнал, — сказал кахан, как только Коджа переступил порог.
— Могущественный Фуро счел нужным услышать мои молитвы, — сказал Коджа, занимая свое место. Ямун слез со своего трона и сел на пол поближе к своему анде.
— И что?
— Это был дух, который напал сегодня, дух, который заперт в Драконьей Стене, — охотно объяснил Коджа. — Тот самый дух говорил со мной во сне, хотя Фуро не сказал, почему он решил это сделать.
— Но можно ли его уничтожить? — потребовал Ямун, подняв кулак.
Коджа покачал головой. — Нет, не уничтожить. Фуро сказал, что он жаждет освобождения. Есть какой-то способ освободить его.
— Как, анда, как? Ямун уставился на Коджу, ожидая его ответа.
Лама глубоко вздохнул. — Для этого я должен посоветоваться с духом Драконьей Стены.
— Тогда сделай это, — сказал Ямун, направляясь к двери.
— Я не могу, — ответил Коджа, заставляя кахана остановиться. — Я не могу, пока не отдохну. Эти заклинания очень утомительны. Я буду готов сегодня вечером, ночью, еще до рассвета. И мне понадобится подношение, подходящее для чего-то столь могущественного, каким, должно быть, является этот дух. Возможно ли это, Ямун?
— Это будет устроено, — заверил Ямун ламу, медленно возвращаясь к своему трону. — Что произойдет после того, как ты поговоришь с этим духом?
— Я не знаю, — признался Коджа. — Я никогда раньше не занимался подобными вещами.
В двери медленно появился Кашик, желая убедиться, что кахан знает о его присутствии. За ним шел один из курьеров Ямуна. — Послание от борца Сечена, Великий Господин, — объяснил Кашик, отступая в сторону, чтобы дать посланнику высказаться.
— Говори свое сообщение, — приказал Ямун.
— Сечен послал меня сообщить, что Хан Гоюк мертв. Посланник склонил голову и, молча, встал.
Ямун подошел к двери и посмотрел на равнину, на его лице ясно читалась боль. Медленно и обдуманно он произнес: — Шу Лунг заплатит. В его голосе не было ни угрозы, ни обещания, только уверенность в том, что он сломает Драконью Стену и отомстит императору, который прятался за ней.