Повелители волков
Шрифт:
— Не осуждай так сильно Геракледа. По натуре он неплохой человек. И конечно же взял бы тебя на свою повозку. Но вот жена его, Меланта, сущая мегера. Уверен, что это ее козни.
Нефела задумчиво кивнула, бросила взгляд на свое грязное платье — и зарделась от стыда, насколько это было возможно определить под слоем сажи на ее некогда круглых щечках.
— О боги, на кого я похожа?! Мне срочно необходимо помыться и переодеться!
— По дороге найдем ручей, там и приведешь себя в порядок.
— Нет! — отрезала Нефела. — Я лучше умру, но в таком виде больше не покажусь ни тебе, ни людям.
— Ну что же, коли так — действуй. В мастерской есть большой чан с водой, надеюсь, он не пуст. Правда, вода в нем застоялась…
— Вода есть вода! — ответила Нефела и исчезла в лабиринте развалин.
Похоже, она стала ориентироваться в строениях эргастерия Геракледа не хуже, чем Аккас…
Ждать пришлось долго. Аккас совсем измаялся, с тревогой прислушиваясь и оглядываясь по сторонам. Неровен час, нагрянут какие-нибудь нехорошие людишки, а он здесь один, даже его волк неизвестно где; они уже давно не виделись.
Свое появление Нефела обставила с театральным эффектом. Едва из-за туч показался краешек солнца, в черном дверном проеме, на фоне сгоревших построек, возникло разноцветное сияние; Аккас даже зажмурился. Изрядно исхудавшее личико Нефелы с помощью различных мазей, красок и притираний стало свежим и почти обычных размеров, а ее одежда знатной скифянки, очень удобная в путешествиях, была вообще выше всяких похвал.
На Нефеле была надета курточка из темно-красной шерсти, расшитая серебряной нитью, и длинная юбка из зеленой материи, под которой угадывались узкие шаровары, удобные для верховой езды. По низу юбки шел узор, напоминающий гребни волн, она была подпоясана узким кожаным ремешком с серебряным набором, на котором с одной стороны висела фляга для воды, а с другой — нож. Сапожки Нефелы были с низкими голенищами — чисто скифские, так же, как и накидка, крепившаяся на высоком головном уборе цилиндрической формы.
— Как ты сумела все это сберечь?! — удивленно спросил Аккас. — Ты стала еще краше!
— Ну уж… краше. Льстец. А у тебя есть вторая лошадь?
— Увы… — ответил Аккас. — Доберемся как-нибудь на одной. Это все твои вещи? — спросил он, указывая на шкатулку, которая Нефела держала в руках.
— Что ты, конечно, нет! — ответила гетера; но тут в ее кудрявую головку заглянула здравая мысль, и она с тяжким вздохом сказала: — Я заберу с собой только украшения. Иначе твой конь просто не потянет мой багаж, не говоря уже о нас двоих.
Аккас улыбнулся, подсадил ее на лошадь, и они поехали по направлению к главным воротам. Он был вдвойне рад — что осталось в целости и сохранности его оружие, а также деньги, спрятанные в надежном тайнике, и что он нашел Нефелу; вернее — спас ее от верной смерти.
Когда гелоны и будины уходили из города, Аккас не мог взять с собой свои очень ценные мечи, иначе это открыло бы всем, что он не тот человек, за кого себя выдает. Вазописец прихватил с собой лишь небольшой кошелек с деньгами (хотя зачем они ему в дикой степи, Аккас и сам объяснить не мог), немного одежды и добрый лук — уж он-то ни у кого не мог вызвать подозрений; все мужчины Гелона были охотниками.
Выехав за ворота, Аккас остановил лошадь и обернулся. При всем том, в Гелоне прошли его лучшие годы, и легкая печаль охватила душу вазописца. Наверное, такие же чувства испытывала и Нефела. Она смотрела на разоренный город, и в ее больших красивых глазах блестели слезы. Тяжело вздохнув, Аккас тронул поводья, и лошадка тихо поплелась по изрядно заросшей травой дороге. Гелон был мертв, наверное, больше он никогда не возродится, и в нем нечего было делать…
Однако не все так думали, как Аккас и Нефела. В этот же час, по той же дороге, к Гелону приближалась шайка степных разбойников. Ее вел сам Сатрабат. Хумиуа после встречи с джанийцами и их волками немного повредился в уме, но предводитель шайки не выгонял старого товарища; иногда он бывал очень полезен. У него был нюх на припрятанные деньги и сокровища, а покинутый жителями город как раз и предполагал наличие разных тайников, в которых гелоны и будины, надеясь на возвращение, оставили свои сбережения и разные ценные вещи, которые были чересчур громоздкими и неподъемными, чтобы тащить их с собой.
Шайка изрядно поредела, чему немало поспособствовал Озар со своим небольшим отрядом, однако по-прежнему была вполне боеспособной. Но времена настали чересчур тяжелые. Купеческие караваны больше не ходили, а в степи было столько разного войска, что разбойники поначалу боялись и нос высунуть из своих пещер. Но что-то же нужно было делать, чтобы хоть немного поправить свои дела, и Сатрабат предложил грабить древние киммерийские могилы. То, что там находили, было сущим мизером, едва на еду хватало, потому что перекупщики по причине военного времени скупали все за бесценок. К тому же физический труд был совсем не по нутру шайке проходимцев.
И тут подвернулся Гелон. Все знали, что это город богатый, а поскольку жители уходили впопыхах, значит, там кое-что осталось и для разбойников. Даже несмотря не то, что персы его сожгли.
Аккас и разбойники столкнулись почти лицом к лицу. В этом была большая доля вины Нефелы, которая съела еще один хлебец, и теперь щебетала, как птичка, отвлекая Аккаса от наблюдения за дорогой. Поэтому он не заметил, что над дорогой, несколько поодаль, парит сарыч. В лесостепных районах Скифии сарыч служил для одинокого путника своего рода передовым охранением. Птица была чересчур любопытной, и скопление людей всегда привлекало ее внимание. Возможно, потому, что во время движения конников с их пути начинала убегать служившая пищей сарычу мелкая степная живность, — суслики, мыши-полевки, зайцы, — до этого таившаяся в своих укрытиях, и крылатому хищнику лишь оставалось без особой спешки выбрать какую-нибудь зверушку по вкусу.
О своем существовании разбойники сообщили пронзительным свистом. Они ликовали — добыча сама шла к ним в руки! Востроглазый Хумиуа сразу определил, что на одной лошадке едут двое, а значит, уйти от погони им не удастся. Мало того, он разглядел, что второй седок — женщина. А что может быть желанней для изгоев, долгое время не знавших женской ласки.
— Держись крепче! — крикнул вазописец Нефеле и повернул лошадку к лесному массиву.
Он не знал, настолько этот лес большой, потому что в лесостепи чаще всего встречались лишь крохотные рощицы да яры, поросшие кустарниками, но лесные заросли были для него и Нефелы единственным спасением.
Лошадка Аккаса словно поняла, что ее седокам грозит большая опасность, и неожиданно развила вполне приличную скорость. Не будь дополнительного груза в лице Нефелы, вазописец спокойно мог бы оторваться от разбойников, тем более, что для них одинокий путник не представлял большой ценности. Но гетера, при всей своей воздушности, все-таки весила гораздо больше, нежели переметная сума с продуктами, и скифская лошадка держалась лишь благодаря выработанной годами привычке спасать хозяина. И хотя Аккас таковым не являлся, проснувшийся инстинкт заставлял лошадь мчаться вперед из последних сил.