Повелительница Мордора
Шрифт:
– Не так, — хохочут крыланы, — надо зацепиться ногами.
Я, согнув колени, повисаю вниз головой. Пара юбок падает на лицо, остальные, прижатые ногами, остаются в более приличном положении. Мои волосы устилают шершавый пол, закрывая грязные следы. Вампир подает мне кастрюлю:
– Смотри, не пролей во сне, жалко рыбку, — и махнув мне на прощание, он идет искать следующих жертв своих плоских рассказов. Прижав в груди тяжеленный «аквариум», я пытаюсь забыться беспокойным сном. Мешает мелкая дрожь ротана, от которой по воде идут круги, а кастрюля немного колеблется в руках. Ноги постепенно затекают, и перекладина уже не
Я закрываю глаза — темнота, коридор, вдали мерцает маленькая звездочка. Возле горна работает гном, выковывая острый кинжал, он неотрывно смотрит на меня. Его руки безостановочно постукивают молоточком, он силится что-то сказать, но от волнения губы сводит судорога. Вот он попадает себе по пальцу, и первые слова сами вылетают на свободу. Из темноты кто-то пихает его в спину. Гном переходит на более цивилизованные высказывания.
– Ты это, Солнечная, рот закрой. Я говорил им — не надо, но они — давай, Гимли, не трусь, ну не убьет же она тебя…
От стены отделяется оркиха, она, опираясь на грубый меч, нагло рассматривает меня. Человек появляется сзади. Все окружают меня. Я затравленно верчусь в центре, и до моего понимания только сейчас доходит, что всех их я сейчас вижу вверх ногами — и гнома, и оркиху, и человека. Непостижимым образом они не падают вниз, а только сужают кольцо.
– Сама виновата, — ворчит гном, — выдумала спать как летучая мышь. — Он шарит в необъятном кармане, наружу падает кисет табака.,
– Быстрее, — торопит его оркиха.
– Давайте, я скажу, — лезет в разговор человек.
– Э, нет, важно сказать правильно, а ты опять напортачишь, как с приворотным зельем, — гном переходит почти к колену, — шпаргалка где-то здесь была.
Оттолкнув его, оркиха кричит:
– Мы с тобой не дружим!
Волшебник дергает её за рукав
– Замолчи! — И уже сам кричит, — мы с тобой не дружим!
– Сам замолчи, — они начинают переругиваться.
– Нашел! Темно здесь, — гном щурится, — ага, вот: мы с тобой не дружим, не дружим и все тут. Слышала, можем повторить.
Они берутся за руки, и из их сомкнутых пальцев образовывается кольцо света, оно сжимается и подбирается ко мне все ближе. Я машу руками, но светлый обруч уже охватывает мою шею, задыхаюсь, кричу и оказываюсь на полу, прямо посреди лужи. Шум хлопающих крыльев разбуженных крыланов — кажется, сейчас они обрушат потолок. Ротан меланхолично подперев плавником толстые губы, сидит во влажной ложбинке пола.
– Поспали называется. И часто у тебя так?
Я молча сгребаю его в пустую кастрюлю и тащусь на поиски воды. В соседней пещере по стене бежит ручеек. Рыбка облегченно вздыхает. Тупо гляжу в зеркало воды — от меня уходят друзья: не оборачиваясь, они просто растворяются в бликах водяных струй.
– Да, пожалуйста, — совершенно не огорчаясь, кричу им вслед, — кому вы нужны, нищие оборванцы.
Схватившись рукой за скалу, бессильно сползаю на пол пещеры. И повторяю:
Да кому вы нужны! Вот я… я… только я.
Боль, зародившись в голове, охватывает загоревшийся лоб, я припадаю им к холодной скале, и тихо плачу… Становится легче.
– Дальше двигайся сам, — поддав кастрюлю, ногой, я двинулась к выходу.
– Подожди, — ротан беспомощно запрыгал, — я тебе пригожусь.
– В качестве начинки в пирог?
– Нет, но я могу выполнить одно твое желание.
– Ты что, золотая рыбка?
– Нет, конечно, но я хочу тебе помочь.
– С чего бы ты такой добренький?
– С того, что еще немного, и ты превратишься в монстра — погляди на себя, в тебе нет доброты, нет сострадания, тебе уже недоступна дружба, а о любви я вообще молчу, её из твоего сердца увели давным-давно. За что с тобой так расправились не знаю, но я верну тебе память. А ты ещё немного понянчишься со мной, идет?
– Едет!
Подпрыгнув и сделав два оборота в воздухе, он с размаху шлепнул хвостом меня по лбу и просто крикнул:
– Вспомни все!
Память вспыхнула болью — я, действительно, все вспомнила.
– Называется, прогулялась в Мордор!
Подхватив рыбку, ощупью двинулась на выход.
Сегодня же возвращаюсь в Валинор и все выскажу всем, кого встречу. Почему меня, как куклу, дергают за ниточки? Я свободная эльфийка!
Гром пещерного обвала вначале не привлек моего внимания — занятая своими гневными мыслями, я не заметила, как покатились первые камни. Даже когда задрожала земля, и небо вскрикнуло от ужасной картины расколовшихся гор, я просто брела по краю пропасти и разговаривала сама с собой.
– Ложись! — кто-то швырнул меня на землю. И весьма во время, свист стаи летящих камней накрыл нас.
Буйство подземного землетрясения расшвыряло гигантские обломки скал как мячики, в вое глубоких трещин слышалась многолетняя тоска титанов по солнцу. Пыль забила нос и заставила отчаянно чихать, а затем на нас обрушилась лавина песка и засыпала окончательно. Гул нарастал, будто сама преисподняя, громко застонав, очнулась от мучительного кошмара и обрушила свой гнев на беззащитных демонов. Скала под нами, точно горячая лошадь, норовисто взбрыкнула и пошла плясать самбу.
– Остановись, — держась рукой за едва видимый выступ, я пыталась достучаться до её совести, — мы же упадем.
Она не слышала, что-то безумно пугающее было в недрах этих пещер, что-то, что заставляло горы дрожать от страха и отвращения. Волна неведомого ужаса выплеснулась из бездны. C отчаянными криками летучие мыши заметались в поднебесье, темное небо вздрогнуло и трусливо прислушалось к хаосу творимому на земле.
– Мне страшно, — я в упор посмотрела на своего спасителя.
– Мне тоже, — он сбросил наметенный на нас гранитный песок. Скалы уже немного успокоились, и на равнине, что некогда была каменной грядой, было заметно небольшое шевеление — подобно нам из многочисленных укрытий выползли уцелевшие жители. Мы сидели на крупном обломке и дрожали. Ротан деловито выкидывал камни из кастрюли. Чаки, мой верный Чаки, завернутый в скатерть, помог мне подняться. Его костлявые ноги непристойно выглядывали из под кистей и бахромы, я натянула на него одну из длинных ведьминских юбок в желтый горошек, от подобной милости он всхлипнул и полез целовать мне подол. Я молча дала ему пинок, и мы побрели к краю равнины. Я знала, что долго он в яме не выдержит, и поэтому встреча не удивила меня, но и не обрадовала. Вечно за мной кто-то таскался, то грубая оркиха, то напыщенный единорог, а теперь вот назгул-недоросток с мозгами набекрень. Угрюмо отдав ему меч, я вернулась в общежитие, мне теперь было абсолютно все равно, что случится с моими подругами. Я перестала ценить, это глупое понятие — дружба, и только заботы предстоящего бала занимали голову.