Повенчанные небесами, или Моя маленькая тайна
Шрифт:
— Я тоже люблю тебя…
— Я знаю. Но мне нужно… съездить к отцу. Навестить его… пока это еще возможно… Ему стало хуже…
— Обещай, что ты сразу же вернешься, — прошу ее.
— Обещаю… Люблю тебя…
— Светлана Николаевна, я не могу дозвониться до Снежаны. У нее телефон отключен. Она вам звонила?
— Богдан… —
— Светлана Николаевна! Что случилось? — хочу закричать, но голос не слушается, и нехорошее предчувствие могильным холодом сжимает сердце.
— Богдан, моя доченька… Снежаночка…
— Что с ней?!
— Она разбилась, Богдан. Ее больше нет…
— Богдан… — Мягкий до боли родной голос колыбельной звенит в ушах.
— Снежана… — Я не вижу ее, но ощущаю, что это она. Она… Моя Снежана… Здесь… Рядом…
Хочу коснуться и протягиваю руку, но хватаю лишь воздух.
— Не уходи… Останься… — прошу.
В ответ — тишина…
— Тогда останусь я. — Решительно делаю шаг в белесый туман, но меня выкидывает обратно. Снова рвусь, но результат тоже. — Снежана! — зову.
Падаю. Встаю и снова иду. Кричу, но никто не отзывается. Туман рассеивается. Все вокруг затягивает свинцовыми тучами. Яркие вспышки молний то тут, то там разрывают черное полотно. Сверкают, ослепляют и оглушают рокочущим громом. Сильный дождь хлещет по лицу. Как вдруг среди туч выглядывает просвет. Он становится больше и больше, пока все вокруг не заливает светом.
— Богдан! — зовет меня уже другой голос. — Мы оба совершили ошибку…
И меня выкидывает в реальность. Открываю глаза и осматриваюсь.
— Не вставайте! — командует чей-то голос. — Сейчас будет медик.
— Не нужно никого. Я в порядке.
В относительном. Отмахиваюсь и уверенно встаю на ноги. Злюсь на самого себя, что свалился как кисейная барышня.
— Мужчина, в вас ударила молния! — причитает пожилая женщина, стоявшая за мной, чтобы подняться по трапу.
Стюардессы пытаются успокоить разволновавшихся пассажиров, вежливо уговаривая занять свои места.
— Не смешите, — отвечаю уверенно. — Если бы в меня ударила молния, вряд ли бы я с вами сейчас разговаривал.
— Но я сама видела!
— Я в порядке.
Глаза, да, ослепило. Но не более. Только и лететь теперь мне уже совершенно не нужно, о чем я и сообщаю бортпроводнице.
Правда, от медиков так легко отмахнуться у меня не получается. Естественно, версию от удара молнии всерьез никто не принял, но вот ухудшение состояния здоровья, схожее
Мне делают повторную кардиограмму, когда в медкабинет влетает Бессонов.
— Богдан!
— Бес! — Радуюсь другу, чуть ли не вскакивая с места.
— Мужчина, лежите! — возмущается фельдшер, или кто она там, так как я чуть не уронил ее чемоданчик с мобильным электрокардиографом на пол. Она только что закончила снимать показания.
— Да я же сто раз вам повторил: «Я в по-ряд-ке!» — произношу, четко проговаривая каждый слог.
— Ваше давление…
— Нормальное у меня давление. Бес, ну ты хоть скажи коллеге, что я здоров!
— Богдан? — Бессонов как-то странно косится на меня, словно видит впервые. — Ты? — спрашивает неуверенно.
— Я, Бес. Теперь точно я, — отвечаю с кривой улыбкой и сам отцепляю от себя оставшиеся электроды.
— Слава небесам! — восклицает Бес, и я попадаю в крепкие объятия.
— Черт знает что, — возмущается фельдшер, пытаясь прочесть полученный результат ЭКГ.
— Адина Зарифовна, не ругайся. Живой он. Видишь?
— Вижу. Только мне потом что в карте вызова писать?
— Поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся — гипс! — Смеется Бессонов.
— Какой гипс, Павел Константинович?
— Да это же шутка, Адина Зарифовна.
— Вам бы все шутки шутить, а мне потом отвечать за вашего друга.
— Спасибо вам за помощь. Давайте я подпишу, что я сам отказываюсь от дальнейшего обследования.
Только через час у меня получается полностью уладить все вопросы, и мы с Бесом оказываемся в ближайшем кафе.
— Ты Дарье звонил? — спрашивает Павел, а я внимательно смотрю на своего друга. Как-то не очень хочется осознавать, что он с Дарьей заодно.
— Паш, может объяснишь, что происходит?
— В каком смысле?
— В прямом, Бес. Ты почему не сказал мне всю правду? Врать как-то совсем не по-дружески.
— Так, стоп! Во-первых, я тебя нигде не обманул.
— Уверен?
— Уверен, Богдан.
— Тогда какого хрена ты не сказал мне про Снежану?
— Даша попросила не говорить тебе про нее.
— И ты решил, что лучше обмануть друга?
— Богдан. Ты просто не видел себя после похорон. Зомби и те выглядят лучше. Так зачем было напоминать про то, что едва не свело тебя следом в могилу? Снежану этим уже не вернешь. Если бы ты оказался на моем месте, как бы ты поступил?
Между нами повисает напряженное молчание. Не уверен, что я поступил бы так же. Но с другой стороны, я понимаю его.
— Допустим, — соглашаюсь. — А про Юлиану тебя тоже Даша просила не говорить? — холодно задаю вопрос.
— Какую еще Юлиану? Я про нее первый раз слышу. Все, в чем я виноват перед тобой, это в том, что я промолчал про Снежану. А ни про какую Юлиану я ничего не знаю. Кто это? — Бессонов хмурится и смотрит мне в лицо.
— Сестра Дарьи.
— У Дарьи есть сестра? — изумляется Бес.