Поверить Кассандре
Шрифт:
– А вот и не пустяки, вовсе не пустяки! – совсем по-детски вспыхнула Ольга. – Мы за ним следом побежали, а там лишь дверь ветхая в парапете, железом окованная – верно Павел говорит, для золотарей[90] приспособлена… Толкнули – подалась внутрь, там ступеньки вниз и шум воды вроде слышен, да удаляющиеся шаги дяди Семена, и свет, медленно тающий… Мы пошли бы дальше, следом за ним, но уж очень страшно стало, просто ужас! А ещё… запах! Я так и отпрянула! Вчера и сапожки новые, и шубка голубого бархату – та, что к зиме заказывали... Отчего же я должна мараться? Только, конечно, интересно – куда это Семен Васильич так загадочно удалился? А что, тетушка, вы и это сиреневое платье бедным отдадите? Оно ведь вам так идет…
– Да-да, не модны уж более корсеты, – машинально ответила собеседница и закончила. – Да ты иди, иди – верно, совсем тебя заждался дружок твой, сыщик…
– А как же сие приключение и Семен Васильевич? – спросила девушка.
– А то уж – не твоя забота… Впрочем, вскоре Вера Ивановна должна к нам пожаловать – думаю, о том ей следует знать, и тогда самой решать, надобно ли что предпринимать, или нет. Верно, и тайны тут никакой – мало ли, куда и по каким надобностям служащий человек ездит… А ты, Оленька, Сергей Ефимовичу ничего не сказывай – нечего без особой на то нужды по пустякам его волновать! Сама знаешь, какой он.
Когда за взметнувшей юбками Оленькой затворилась дверь, Мария Ипполитовна села в кресло и призадумалась. «Вот так разговор вышел! Хотела я ее уесть с этим Павлом, а она меня в тупик поставила… Надо с Верой поговорить – сама ведь жаловалась на Семена, мол, что-то с ним не то происходит: и невнимателен стал, и секретничает… Неужели любовница завелась, иначе зачем весь этот маскарад? Потайная дверца, шуба, странное поведение – чего-то в этом роде и следовало ожидать, он и вправду изменился. Верно люди говорят – седина в бороду… Положительно еще, если побесится и успокоится, ведь сколько случаев сейчас совершенно нелепых – почтенный отец семейства бросил все, вплоть до фамильных драгоценностей жены, к ногам французской танцорки, а иной вообще в Бразилию с казенной кассой сбежал, прихватив гувернантку дочери… Нехорошо лишь, что девочка стала свидетелем такого…э-э… необычного поведения Семена, да еще Павел Андреевич туда же…»
За этими мыслями Мари и сама не заметила, как оказалась подле телефона. Соединившись, она услыхала в трубке голос горничной:
– Здравствуйте, дом камергера Семен Васильича Семенова!
– Веру Ивановну позовите к телефону, доложите – Мария Крыжановская у аппарата, – сказала она громко и, услышав в ответ «слушаюс-с», принялась дожидаться. Через минуту на том конце раздался голос Веры.
– Мари, здравствуй! Как ты? Как Сереженька, Ольга? Что нового? Не случилось ли чего?
– Здравствуй, Верочка! Покуда у нас все благополучно, да вот хотела с тобой встретиться ради одного разговора… Тут небольшая странность случилась – не Бог весть что, но – как знать: думаю, полезно будет и тебе о том проведать, а возможно, и растолкуешь, что к чему, поможешь раскрыть секрет. Не приедешь ли к нам на ужин сегодня? А я уж велю твоей любимой стерляжьей ушицы наварить, да со слоеных пирожков настряпать…
– Мастерица ты, Мари, туману нагонять – не хуже загадки задаешь, чем мое подсознание, стоит лишь прийти откровениям свыше, – в шутливом тоне ответствовала прорицательница. – В чем же интрига? Впрочем, думаю, до вечера дотерплю – ибо чувствую, не все можно телефону доверить… Ну, да раз ухой манишь, так и быть – приеду. Да я, признаться, и сама собиралась звонить Сержу по поводу цеппелина, но, коли есть лишняя возможность с вами увидеться, то так тому и быть – еще лучше. Что же, ждите к половине седьмого!
– Вот только, Вера, не хотела бы я, чтобы Серж о том, что у нас с тобой разговор назначен, сейчас же узнал – ты же знаешь, разволнуется как обычно, а ему и без того волнений хватает – доктор даже рекомендовал покой. Так что, ты с ним вначале о делах поговори, а потом мы с тобой и посекретничаем за чаем в моей комнате.
– Конечно, дорогая ты моя, о чем речь? Как скажешь, так и сделаем, – заверила Вера Ивановна упавшим голосом.
Опустив трубку на рычаг, Мария Ипполитовна отругала себя за бесчувственность – говоря о покое для Сергея Ефимовича, она совершенно выпустила из вида плачевное состояние нервов самой Веры Ивановны, которой теперь до самого ужина предстоит терзать себя подозрениями. Однако сказанного не воротишь, и Мари отправилась распорядиться насчет ужина, а заодно проведать чересчур подозрительно приумолкшую молодую парочку.
«Уж не сбежали ли опять куда на поиски приключений? Ох, если это так – задам я трепку примерную этому Циммеру, как в прошлый раз не спущу, буду к Сержу аппелировать, дабы присмирить помог! Да что же это за напасть такая – и сам егозит, и девчонку на разные шалости сманивает! Юность порывиста и нетерпелива, дай Бог сил доглядеть за сиротой!»
Посетив вначале кухню, достойная дама вернулась и постояла секунду у дверей гостиной, прислушиваясь, но в тот же момент из комнаты раздался едва различимый девичий смех – то прыснула и подавила вырвавшийся хохоток Оленька.
– Та-а-к, господа, как дела? Надеюсь, не скучаете? – притворно грозно насупившись, Мари вошла в комнату. Голубки сидели подчеркнуто по разные стороны кушетки, но при этом вид у них был самый презабавный – ни растерянность сразу вскочившего при ее появлении Павла, ни пунцовые щёки девушки не остались незамеченными.
Желая сгладить неловкость, Мари подошла к раскрытому роялю и пробежала пальцами по клавишам.
– Музыка, музыка! Тетушка, сыграйте нам, ну, пожалуйста! – радостно захлопала в ладоши девушка. Будучи обучена музицированию поздно, она не имела особого таланта к этому занятию. Однако, чужую игру любила страстно, какое бы произведение не исполнялось.
– Что же вам сыграть? – подобрев, спросила Мари.
– «К Элизе», ну, и еще что-нибудь из Чайковского, пожа-алуйста! – протянула Оленька в предвкушении.
Начав играть, Мари вскоре так увлеклась, что уже не замечала бега времени. Отвлеклась она лишь тогда, когда из университета вернулся Фёдор Щербатский.
Следует отметить, что, вопреки обычной своей беспечности, профессор весьма близко к сердцу принял повествование Сергея Ефимовича, полностью разделив заботы шурина. На время переехав к Крыжановским, Фёдор Ипполитович днём отсыпался, а все ночи напролёт честно дежурил, не смыкая глаз. Дом-крепость он впервые покинул лишь сегодня – съездил на кафедру и договорился о переносе своих лекций на более отдалённое время.
Войдя в гостиную, профессор тихо присел в кресло, вместе с остальными погрузившись в музыку, да так и задремал.
Когда часы пробили шесть, Мари спохватилась.
– Совсем забыла, сегодня Верочка к ужину пожалует, а с минуты на минуту – Сергей Ефимович, он обещал не задерживаться. Пойду, распоряжусь, чтобы накрывали не в столовой, а в гостиной…
… Вскоре и в самом деле приехал со службы Сергей Ефимович, а следом за ним – Вера Ивановна. За стол сели по заведенному хозяином обычаю ровно в семь. Сразу стало ясно, что госпожа-сочинительница хорошо подготовилась к встрече с его превосходительством. Сколько тот ни пытался уйти от разговора о Циолковском и его дирижабле, ничего не вышло.