Повесть о Демидке и медной копейке
Шрифт:
Засветились угольки сперва красным тусклым огнём, потом всё ярче, ярче…
А у Демидки новая забота — приготовить всё, что надобно для ковки гвоздей.
Сделал всё и бегом назад:
— Готово, дядька Фрол…
Пошли. Впереди Фролка, за ним дядька Михайла, сзади Демидка.
Дядька Михайла, чтоб в кузню пройти, согнулся — дверь низкая по стрельцову росту.
Поглядел
— Видать, и вправду прежде в кузню захаживал…
Однако понял Демидка — доволен остался его будущий хозяин. Может, даже и не ожидал, что Демидка так быстро управится.
Думал Демидка, работать кузнец начнёт, чтоб его проверить. Но тот обронил коротко:
— Горн загаси, в кузне прибери. Да чтоб одним духом!
Вовсю старался Демидка. Изрядно захламлена была кузня у Фролки, не то что у отца. Там каждая вещь своё место знала. А тут, видать, большого порядка отродясь не было.
Прибежал Демидка, управившись, как мог:
— Готово!
— Так вот, — сказал Фролка-кузнец, и глаза его глядели строго и испытующе, — толковали мы насчёт тебя с Михайлой. Так уж и быть, пожалею я твоё сиротство, возьму в ученики…
Замолчал Фролка-кузнец. Чтоб почувствовал Демидка его, Фролкину, доброту.
Не знает Демидка, как ответить, поклонился в пояс.
— Но запомни крепко: кузница — одно дело. А кроме того, должен ты будешь всякую дворовую работу исполнять…
Покосился Демидка на дядьку Михайлу. Тот головой кивнул: дескать, да, должен!
— Меня пуще отца родного почитать и слушать…
И опять дядька Михайла головой кивнул: правильно, мол.
— Жену мою, Матрёну, тоже слушать и почитать, ребятишкам всякое обхождение и уважение делать. За коровой ходить, гусей пасти.
Долго перечислял Фролка-кузнец будущие Демидкины обязанности. И на всё дядька Михайла головой кивал.
Кончил Фролка-кузнец так:
— И чтоб с худыми да воровскими людишками не знался, добра не крал, дурного против хозяев не умышлял. А коль ослушаешься, буду смирять своими руками, смотря по вине…
И снова дядька Михайла согласно головой кивнул, утверждая Фролкину власть над Демидкой.
Демидка тихо выговорил:
— Буду слушаться. Стараться буду изо всей мочи…
«Шевелись, окаянный!»
Ушёл дядька Михайла. Фролка-кузнец поманил Демидку пальцем:
— Что в избе увидишь иль услышишь — молчок. И что едим, и что пьём — про то тоже языком не болтай. Завистливы ноне люди стали. Злы. Так и норовят близкого утопить. Понял?
— Угу! — поспешно отозвался Демидка.
— Матрёна! — на весь двор закричал Фролка. — Ма-трё-на!
Вышла из избы баба. Демидка глаза вытаращил. Ладная. Щёки горят. Глаза — ровно два угля. Чёрные, отродясь таких не видел.
— Чего орёшь? — зевнула.
— Гляди-ка… — кивнул кузнец на Демидку.
— Ну и что?
— Учеником будет…
Приметно оживилась тётка Матрёна.
— Слава те господи… А то всё одна да одна. Замаялась…
— Оно и видать… — усмехнулся Фролка-кузнец. — Один шкилет остался…
— Как звать? — Тётка Матрёна на мужнины слова внимания не обратила.
— Федькой! — ответил Демидка.
— А ну-ка, Федька, ноги в руки — воды из колодца натаскай, поросёнку пойла приготовь и задай, огород прополи…
Смотрит Демидка на румяную красавицу и думает про себя: не иначе шутит тётка Матрёна — невозможно одному человеку такую гору работы своротить. Улыбнуться попробовал. А тётка Матрёна:
— Ты мне зубы не показывай, быстро сосчитаю…
Завертелся Демидка, словно щепка в половодье. Тётка Матрёна подгоняет:
— Шевелись, окаянный! Двигаешься, ровно неживой…
К обеду устал Демидка — ноги не держат. А тётка Матрёна и тут покрикивает: то принеси, это унеси.
Одному подивился Демидка. Сели за стол, посередине деревянное блюдо и в том блюде нарезан, почитай, целый каравай хлеба.
Все взяли по куску. Демидка покосился на хозяев, однако тоже взял. Принесла тётка Матрёна чугунок, из него такой дух — Демидку до самых печёнок пробрало. Мясом пахнет и ещё чем-то вкусным, не поймёшь.
Таскает Демидка большой деревянной ложкой похлёбку из общей глиняной миски, а у самого от голода и усталости руки трясутся. И боязно: как бы не показалось хозяевам, что ест много.
Покосился вновь на тётку Матрёну, а она на Демидку смотрит и глаза подолом утирает. Поперхнулся Демидка. Всхлипнула тётка Матрёна:
— Господи, изголодался-то… Да ты ешь, ешь… Ровно волчонок, не озирайся, не отнимут у тебя…
И Демидку мягкой ладонью по голове погладила.
Защекотало у Демидки в носу, и слёзы сами собой кап-кап на стол. Совестно Демидке, а совладать с собой не может. И улыбается, и плачет разом.
Фролка и тот крякнул, ложкой по столу постучал:
— Ну вы, мокрое племя, сырость не разводите…
Наелся Демидка, того гляди, лопнет. А тётка Матрёна второй чугунок несёт. С кашей гречневой и с мясом опять. И хоть места в животе у Демидки вовсе не осталось, тянется рука с ложкой к вкусному блюду. Но когда тётка Матрёна киселя принесла — отказался Демидка:
— Не могу больше…
После обеда все спать повалились. Демидка как на лавку лёг, словно в мягкую чёрную яму ухнул. Сразу уснул.