Повесть о Монахе и Безбожнике
Шрифт:
Эвин задумался. Мысли его были не о том выполнять или не выполнять повеление Императора. Попробовал бы он его не выполнить! Мовсий не мог ошибаться в том, что нужно делать, но он мог ошибаться в том, как нужно делать это.
— Лучше мне, все же идти лесом…
— Почему?
— Меня ждут неприятности? — спросил Эвин.
— Думаю, что да, — спокойно подтвердил Император. — Именно поэтому я и хочу, чтоб, по крайней мере, часть их тебя миновала. Осталась под крылом шельха.
Эвин недолго подумал и покачал головой.
— По мне лучше начинать
— Это если он там есть.
— Есть, есть… — ответил императору Эвин. — Что-то там точно есть…. Не зря же оттуда люди бегут.
Император подумал, но все же резко и мотнул головой.
— Нет. Времени нет. Полетишь драконом.
Он поднялся, показывая, что разговор окончен. Чтобы конец разговора не показался Эвину обидным, он налил вина в два кубка.
— Ты справишься. Я тебя знаю. Давай.
Мовсий поднял свой на уровень глаз.
— Чтоб удача не покидала тебя ни на земле, ни в воде, ни в воздухе!
Император резко опрокинул в себя кубок, в три глотка осушив его. Эвин задержался. Император вопросительно поднял брови.
— Ты забыл про болото, — сказал Эвин. — Это ведь и ни то, и ни другое, ни третье…
Император на мгновение смутился, но быстро нашелся.
— Если прижмет в болоте, то вылезай на кочку и будет тебе твердь под ногами, а не случится рядом кочки — тоже не беда. Ты подпрыгивай в воздух — и будет тебе легче….
Дым манил.
Он обещал ответы на вопросы, он обещал тепло и отдых не по колено в воде, а на сухом месте. Наконец он обещал определенность. Поэтому, не разбирая дороги, люди бросились к нему, боясь, что он бесследно растает в воздухе. Тот, однако, не исчезал, а напротив становился все гуще, словно у кострожога не было под руками сухого дерева. Наверное, до него было не более поприща и дорога, казалось, не сулила никаких неприятностей разве что промочить ноги, но стоило ли думать об этом бредущим по болоту?
Сквозь кусты они продрались без особых потерь, но вот за кустами вместо пружинящего ковра болотной растительности простиралась трясина. Брат Така остановился и затоптался на одном месте. Идти дальше было некуда.
Ах, азарт, азарт! Сколько раз он уже подводил в жизни Шумона!
— Напрямик! — крикнул Шумон. — Рука его над нами!
Брат Така, понимавший, что болото есть болото и что просто так его не перейдешь, остановился было, но услышав про руку, испытал сладостный экстаз и прыгнул на ближайшую кочку. С первого же шага он провалился в болото до подмышек. В тот же миг грязь впереди него поднялась фонтаном и опала. Разбрызгивая вокруг себя холодные брызги, со дна болота вверх рванулся крупный дракон. То ли от страха, толи наоборот, от проснувшегося мужества брат Така остался на месте и только смотрел, как опустившись на воду в десяти шагах от них тот, растопырив крылья, быстро-быстро
Выбравшись из трясины и оправившись от потрясения, путники взяли правее. Там под неглубокой водой ногами они нащупали песчаную косу. Взошедший Мульп осветил две фигуры осторжно бредущих от одного островка к другому.
Они подбирались к костру молча. Только плеск воды под их ногами изредка нарушал тишину на болоте, да звук лопающихся пузырьков поднимающихся со дна.
Берег островка порос лошадиной травой и путникам пришлось походить вдоль него, отыскивая место, где они могли бы выбраться из болота на сушу.
Едва выбравшись на берег, они тут же попали в полосу дыма, и пошли на запах. Брат Така сняв пращу, за спиной приплясывал, бормоча «охранительную».
— Страшно? — спросил Шумон.
— Да, — прошептал монах, окончив молитву. — Злоба разбирает, а страшно… Черти, драконы, темно…
Что-то шевельнулось в голове у Шумона. Что-то забрезжило.
— Драконы? — повторил он вслед за монахом и в памяти его всплыл разговор со старым охотником.
— Тебе ли бояться? — сказал Шумон монаху совершенно серьезно. — У меня сейчас только на тебя и надежда.
Брат Така непонимающе смотрел на него, не прекращая, однако, приплясывать.
— Хилкмерина помнишь?
Монах кивнул.
— Он еще про своего ловчего рассказывал, про Заппу?
— Ну?
— Так он заговоренный был оттого, что дракону на хвост наступил. А ты— так прямо на голову. Теперь-то тебе бояться и вовсе нечего.
Сначала по дыму, а потом уж и по свету костра они вышли к маленькой полянке, окруженной со всех сторон кустами. Около костра лежал..
— Человек?
— Демон! — простучал зубами монах. Шумон взял его за руку. Младшего Брата колотила крупная дрожь.
— Человек! Демонов не бывает!
Найденыш, похоже, не притворялся, а на самом деле спал. Шумон не стал спешить делать опрометчивые поступки. Глядя на него, он прикидывал, чего можно ждать от незнакомца.
Монах, наконец поверивший, что с демонами ему сегодня иметь дело не придется, открыл, было, рот, но Шумон прикрыл его ладонью. Их перешептывания разбудили незнакомца у костра. Он зашевелился и сел. Оставаясь невидимыми, они во все глаза разглядывали его. Шумон не верил своим глазам.
Прямо перед ними у крохотного дымного костерка сидел не Дьявол, не Божий помощник и даже не внушающее необычайный страх невиданное чудовище, а человек. Мало того, что было совсем удивительно, это был знакомый Шумону человек.
— Версифисаил, — позвал его Шумон, — ты ли это?
Тот, к кому он обращался, отпрыгнул в сторону, но Шумон более ничего но, опасаясь, вышел из кустов на свет.
— Это я. Шумон-ашта.
Перед ним выставив вперед кинжал стоял человек в грязном оборванном мундире личного Императорского гонца. По его лицу в несколько мгновений пробежала вся гамма чувств: от ужаса, до радости узнавания. Он бросил кинжал на землю и с криком радости обнял колени Шумона.