Повесть о монахе и безбожнике
Шрифт:
– Что же ты делаешь, ногой тебя в грудь!!?
Слова выблевывались вместе с водой, тиной и пузырьками воздуха. Намокшая борода падала на лицо, и Хилкмерин безуспешно отбрасывал ее нетвердой еще рукой. Брат Така приподнял его над водой так, чтоб мог заглянуть в лицо. Глаза охотника вращались в орбитах, словно жили сами по себе, но каждый смотрел вполне осмысленно.
– Ожил, - довольно сказал монах, - говорить способен. Спрашивай, что хотел.
Он аккуратно поставил охотника на ноги и даже отряхнул водоросли, прилипшие к одежде.
– Девять монет! Кто мне их вернет, ногой тебя в грудь? Я платил деньги за вино, а ты наполнил меня водой, словно я коровье вымя!
– Не до конца отрезвел, - озабоченно сказал брат Така Шумону, услышав про вымя.
– Заговаривается. Видать, всосаться успело.
– Это я не протрезвел, ногой тебя в грудь?
– зашелся Хилкмерин, безуспешно пытаясь трясти Младшего Брата.
– Я трезв как ребенок!
Устав от шума брат Така легко поднял охотника и тряхнул. Зубы охотника лязгнули.
– Не зуди, мирянин, а то еще окуну.
Хилкмерин умолк, даже с полупьяну понимая, что монах легко выполнит угрозу. Воспользовавшись этим, Шумон убрал кнут и пустил в ход пряник:
– У нас есть два кувшина вина. Один из них твой.
– Один?
– возмущенно переспросил Хилкмерин, тараща глаза.
– Послушай, мирянин, - внушительно сказал брат Така.
– Мы ждем от тебя помощи.
– Двоим за один кувшин?
– упрямо переспросил охотник, для верности пересчитав их. Чувствуя его правоту в этой странной арифметике, Шумон хотел уступить, но Брат Така равнодушно сказал:
– Да, ты прав. У нас есть два кувшина.
Он демонстративно провел ладонью по запотевшему боку, смахивая влагу делавшую кувшины прохладно- матовыми.
– Но если ты не захочешь помочь нам, я оба разобью о твою голову. В этом случае оба кувшина станут твоими, но в твое брюхо попадет лишь несколько капель. А потом мы отведем тебя в монастырскую тюрьму. Выбирай...
Эти слова побудили охотника к сотрудничеству. Хилкмерин понял, что силой ничего не добьется.
– Что нужно вам от старого трезвого человека?
– плаксиво и жалобно спросил он.
– Нам нужна дорога к Замским болотам.
Хилкмерин свистнул, тут же позабыв о своих слабостях.
– В лес идете, ногой вас в грудь?
– Он вроде бы даже как-то воодушевился.
– Дорога-то вон она. Проторена. По ней драконов возим.
– Сам знаешь, что теперь по ней идти - назад вернуться. Другой путь есть?
Хилкмерин почесался, ему очень хотелось потребовать вина, и он даже набрел в грудь воздуху, что бы это сделать, но монах, уловив его желание, качнул перед лицом кулаком и охотник махнул рукой.
– А ладно! Расскажу. Только что бы без обмана - оба кувшина.
– Торопливо сказал он, уже ощущая, как вино смачивает горло, и как пальцы слипаются от жирного мяса.
Опасаясь, что они передумают Хилкмерин, разровняв песок прутиком, начал рисовать план Дурбанского леса и пути к Замским болотам. Шумон смотрел, как прутик бегает по песку, и время от времени спрашивал:
– Река? Так. А это что? Понятно. А сколько до нее?
Хилкмерин знал лес, и план получился подробный, а выпив вина и съев курицу, он еще более подобрел и костью начертил ту его часть, которой владели Альригийцы, находившуюся за Внешним Поясом Обороны.
– Туда лучше не ходите, - предупредил он их.
– Ребята там крутые. Повесят за ноги, и спрашивать не будут, чего это вам там понадобилось.
– Ой ли?
– весело спросил Шумон, довольный оборотом дела.
– Вот за ноги подвесят, тогда и ойкать будешь, - осадил его Хилкмерин.
– Ты свою прыть поубавь. Дорогу-то знаешь да вот только пройдешь ли?
– Пройду, - уверенно сказал Шумон, - вон у меня какой заступник!
– и он показал на брата Таку.
– А Пеговы помощники?
– поинтересовался Хилкмерин.
– Там, говорят, их видимо-невидимо? Куда ни плюнь - черт сидит!
– А молитва?
– в тон ему ответил Шумон.
В силу молитвы старый охотник почему-то не верил и, покосившись на брата Таку, сказал:
– Так не всякого черта молитвой возьмешь.
– Кого молитвой не усмирим, того брат Така кулаком усовестит, - отшутился безбожник. Перспектива вернуться назад, в подземелье стремительно отдалялась.
Сердце его радостно стучало, губы сам собой улыбались. Задержки удалось избежать. Хоть сейчас они могли покинуть город, грозивший ему столькими бедами.
– Ну-ну, - хмыкнул Хилкмерин, неверно истолковавший улыбку экс-библиотекаря, - попробуй. Там черти кулаков не бояться. Зуппа вон, ножом одного ткнул со страху, и то ничего.
– Какой такой Зуппа?
– сразу став серьезным, спросил Шумон.
– Как какой? Тот самый. Он один и есть. Младший ловчий в моей ватаге.
Почувствовав их интерес к его рассказу, он задумчиво посмотрел на оставшийся кувшин. Шумон кивнул. Хилкмерин с видимый удовольствием поднес кувшин ко рту, и волосатый кадык его задергался, провожая в желудок порции зелья. Выпив полкувшина, он вытер губы ладонью, показывая, что готов к разговору.
– И что же?
– А он как черта увидел, так ножом в него со страху и двинул. С десяти шагов.
– С молитвой бы надо...
– наставительно сказал брат Така. Хилкмерин хлебнул из кувшина и махнул рукой.
– Какая в нашей молитве сила? Тут святому человеку молиться надо.
– А сам Зуппа-то цел остался?
– А что ему сделается?
– удивился охотник.
– Он ведь заговоренный - в прошлом году дракону на хвост наступил. А после этого пять лет страха не имеешь. Из любой переделки целым выйдешь. Проверенно.