Повесть о монахе и безбожнике
Шрифт:
"Такой, если и упадет, до дна не долетит. Застрянет", - подумал он, а вслух сказал:
– Вот тут поосторожней.
Внизу, облачившись в рясу, монах совершил преддорожную пляску. Плясал он с прежним усердием, но острый глаз Шумона отметил, что монах плясал заметно быстрее обычного. Понаблюдав за попутчиком он увидел, что глаза его неотрывно смотрят на брешь в стене.
"Любопытство!"- понял Шумон.- "Все у него как у людей!"
Действительно любопытство терзало монаха не меньше, чем безбожника.
В полутемном зале ход выделялся мрачным
"Кто не ходил - не знает, а кто прошел или там остался - не скажет".
Отплясав положенное, Шумон дернул веревку.
– Оставь, - сказал Шумон.
– Пусть висит. Нам по ней еще назад выбираться.
Монах посмотрел на него с недоумением.
– Привел нас сюда Карха, он и выведет... Причем тут твоя веревка?
Спорить Шумон не стал.
– Тебя пусть Карха хоть за уши тянет, а я уж как-нибудь сам, по веревке...
Монах пожал плечами, подхватил бревно и стал пристраивать его за спину. По их договоренности монах шел вторым. Шумон точно знал, что справиться с любой неожиданностью, а на долю брата Тани останется лишь следовать его советам. Брат же Така был настроен более серьезно. Он думал, что название "Ход двенадцати смертей" это подземелье получило не случайно. Хорошо помня мастерство приверженцев Просветленного, он понимал, что и на его долю достанется много интересного. Он шел вторым с совершенно спокойной совестью, понимая, что смерть тут может прийти и сверху, и снизу и спереди и сзади. Поэтому бревно, пристроенное за спиной, он не считал лишним - стрела в спину вполне могла оказаться одной из уловок вредного старца.
Монах подпрыгнул несколько раз, проверяя, крепко ли оно держится, и нетерпеливо спросил:
– Ну?
Шумон решительно шагнул в темноту.
С этого шага, он хорошо понимал это, они начинают состязание между коварством давно умерших творцов "Хода двенадцати смертей" и их сообразительностью и смелостью. Он не ждал неожиданности от первых шагов по темному лабиринту и отчасти оказался прав.
Первые два шага не принесли ничего, зато третий...
Пол резким рывком ушел вниз, и они полетели куда-то в темноту
Спустя мгновенье Шумон, угодивший в западню первым, коснулся пола. Ловушка оказалась неглубокой. За грохотом метательных камней, посыпавшихся из рясы Брата Таки, он ничего не услышал, но спиной почувствовал близость монаха, падающего следом. Безбожник не сумел, не только подняться, но даже и подумать об этом. Придавленный монахом он только дернулся, но мгновение спустя тяжёлый удар припечатал его к полу. Несколько секунд оба лежали неподвижно, приходя в себя.
– Что там?
– простонал Шумон.
– Не могу повернуться, - прохрипел монах.
– Он меня держит.
По спине безбожника словно ледяные паучки пробежали.
– Держит?
Шумон представил огромную когтистую лапу, лежащую на спине монаха, темноту над ним, таящую
– Шевелись! Сожрут же!
– крикнул безбожник.
– Зубы обломают, - бодро отозвался монах. В голосе его Шумон не услышал страха. Монах явно видел больше безбожника.
– Кто на тебя худого позарится...
Никакой это оказался не зверь. Скрытый в стене механизм нанес удар чудовищной силы - рукоятка секиры от удара переломилась, а лезвие глубоко засело в дереве. Все это Шумон увидел, выбравшись из-под монаха. Ухватившись за обломок рукояти, он с трудом вырвал его из дерева.
– А ты говоришь пять лет, - сказал брат Така сиплым голосом, разглядывая блестящее лезвие.
– Если б по спине...
– Если б по спине, - отозвался Шумон, - тогда бы до бороды разрубил.
Он передернул плечами.
– Теперь я, пожалуй, могу представить, что за люди выходили отсюда.
– Что-то дальше будет, - голосом, не обещающим ничего хорошего, сказал брат Така. Он собрал вывалившиеся у него камни, по-хозяйски поднял обломанную секиру, ногтем щелкнул по лезвию. Металл отозвался тонким комариным звоном, напоминавшим о заупокойной церемонии.
– Одна радость. От двух увернулись. Осталось только десять.
– Только-то...
– усмехнулся Шумон и поднял факел.
Провалившись вниз, они оказались в каменной щели. Запах влаги тут уже не чувствовался. Огонь освещал сухие стены, пропадавшие в темноте, но отнюдь не заканчивающиеся там. Тем же порядком - Шумон первый, монах следом за ним - они, осторожно ступая, двинулись вперед.
Ход, хотя и был широк, (в некоторых местах монах, расставив руки не доставал от стены до стены), но низок. Бревно только что спасшее ему жизнь то и дело задевало за потолок, но брат Така не спешил с ним расстаться. Чуть пригнувшись, он выглядывал из-за плеча Шумона, прикрывая им его голову и одновременно пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте.
Они двигались вперед с осторожностью пестрых пауков. После секиры благодушия у Шумона сильно поубавилось. Две первых ловушки, настороженные пять лет назад, сработали так, словно и не было этих пяти дет бездействия, тишины и молчаливого ожидания своего часа. Наверняка ведь и остальные десять ловушек сделаны не менее добросовестно...
Вскоре они увидели перед собой отблески огня на полированных гранях. Не доверяя своим глазам, Шумон пощупал камни.
– Тупик, - удивился он.
– Не может быть, - очень уверенно возразил брат Така.
– Не мог нас Карха в тупик завести!
Пока Шумон с сомнением смотрел на стену, монах, упершись в камни, попытался сдвинуть их. Ряса натянулась на могучих плечах, затрещала. Он чувствовал что-то, что не чувствовал Шумон.
– Помоги, богохульник, - скомандовал монах, продолжая нажимать на камень.
– Неужто считать разучился? Две прошли, значит остальные десять за этой стеной...