Повесть о полках Богунском и Таращанском
Шрифт:
И один из бойцов, как бы подслушав его мысль, вдруг сказал, стукнув себя по груди кулаком:
— У моих грудях столько ненависти, что только зыкну, так кругом стерва дохнет!
Вот и крутые обрывы Киева видны в окошко.
По воспоминаниям, для Дениса Киев — недавно враждебный город: здесь год тому назад гетманчуки его водили на расстрел. И хоть по случайным обстоятельствам ему не пришлось в последнем походе дойти до Киева с богунцами и таращанцами и брать его лихой саблей, но он знает от своих товарищей, как сдавшийся
— Ну, до видаймось[58], шановний товарищ, — раскланивался Рыжий с Денисом, намереваясь немедля улизнуть из вагона.
— Куда же это вы? Можно и не торопиться, пусть люди выйдут, — отвечал спокойно Денис.
— Я гадаю — наши завдання зараз рижни[59], — разводил руками Рыжий.
— Нет, я с вами, — отвечал решительно Денис.
— А чого там вам тра?
— Мандат у нас общий и задание общее, — отвечал Денис.
— Це ще не факт, — отвечал Рыжий, намекая на свою особую роль.
— Факта я действительно еще не вижу, — отвечал Денис, шагая рядом с Рыжим и давая ему понять, что он его от себя не отпустит.
Рыжий пожал плечами и направился к трамваю.
Сел в вагон и Денис, а в следующий, прицепной, — Душка.
— Це божевильство! — не выдержав характера, раздраженный неотступностью Кочубея, буркнул Рыжий.
Они прошли на Братскую улицу, и Рыжий завернул в особняк.
Войдя в вестибюль, Рыжий и тут хотел улизнуть, оставив Дениса ждать в приемной, но Денис растворил дверь скорее, чем Рыжий успел опомниться, и очутился прямо перед Гнатом Михайличенко.
Михайличенко, бледный, сидел у письменного стола в кресле, обложенный подушками. Он держал у рта платок и кашлял в него кровью. Его окружали лидеры боротьбистов — Любченко, Гринько, Яловый, Блакитный.
Это был клуб идеологов национализма под флагом штаба революционеров. Появление неизвестного многим Кочубея и вслед за ним всполошенного Рыжего, из-за спины Дениса делавшего предостерегающие знаки, произвело в собрании замешательство.
— Вы Гнат Михайличенко? — обратился Кочубей.
— Так, це я, — впиваясь испытующими, лихорадочными глазами чахоточного в глаза Дениса, отвечал тот. — А чим я вам потрибный?
— Та це ж Денис Кочубей, — притворно нежным голосом объяснил Блакитный Гнату. — Це ж мий однокашник по клясам, черниговский партизан. А що ж до нас тебе завело, брате? — обратился он к Денису.
— Я имею вопрос исключительно к Михайличенко, — отвечал Денис. — Я от Щорса, от начдива Сорок четвертой, которая прорывалась к вам на помощь в Галичину и с которой вы связали галицийские части через повстанком. Ответьте мне на несколько вопросов.
Гнат улыбнулся и кивнул головой.
— В чьих руках было движение в Галичине? Какова была численность повстанцев? Какова была ваша связь с галицийскими частями Петлюры? И каково
Рыжий, стоя за спиной Гната, что-то чертил в блокноте, и, прежде чем Гнат собрался ответить Денису, он передал Гнату записку.
Гнат бегло взглянул и хотел отвечать Денису.
— Та у него ж прострелени легени[60], ему говорити не можно, — волновался Блакитный.
— Я задаю вопросы бойцу на поле боя, — резко ответил им Денис.
— А мы не передаемо своего прапора в чужие руки! — взбеленился Блакитный, и все кругом зашумели. А Рыжий бегал по комнате и разводил руками. — Та ми ж можемо випроводити тебе звидци просто за таки речи! — восклицал, захлебываясь, Блакитный.
— Если даже Михайличенко не ответит, я все ж тем самым получу нужный мне ответ, — невозмутимо сказал Кочубей.
— От ще напасть! Долой его!
Гнат махнул рукой, требуя молчания, и медленно, с трудом ответил Денису:
— Повстанком возглавлял я — и я отвечаю за все перед пославшей меня нашею боротьбистской партиею. Повстання зломано. Я визволений з плена вашими ж богунцами под Проскуровом во взятом ими обозе. Повстання зломано надовго, и мы посылаем туда своих людей. И вас в это дело не привлекаем больше.
Лишь теперь Денис почувствовал, в какое змеиное гнездо он попал. И, кивнув одному только Михайличенко, он вышел…
Денис направил Душку к Щорсу с письмом, в кото-
ром сообщал все, что узнал от Гната, и просил, чтобы Щорс со своей стороны дал знать кому следует через Бугаевского о провокационной «самостийнической» работе боротьбистов в отношении Галичины и, в частности, о роли их представителя, Левицкого.
Но надо было попытаться все-таки достать самолет. Может быть, еще можно связаться с Галичиной.
И он направился в Совнарком, помещавшийся в гостинице «Континенталь».
.. Денис быстро поднимается по роскошным лестницам, поворачивает в длинный коридор и бежит по ковру.
«Броситься бы через карпатские протоки навстречу Кабуле, идущему с Бродов на Львов, и Калинину, идущему на Тарнополь», — думается ему.
Денис в приемной Совнаркома. Он тяжело дышит.
Патлатая, накрашенная секретарша глядит на него сонными, удивленными глазами. Денис показывает свой мандат и требует аудиенции.
— Сегодня нет приема, — отвечает секретарша, пробегая глазами мандат. — Откуда вы, товарищ? Вероятно, с фронта? К вам плохо доходят газеты или вы не читаете их вовсе и не знаете, что уже изобретен, например, велосипед?
Секретарша подает ему газету.
Денис читает на первой странице сообщение о падении Советской республики в Венгрии и резко бросает газету.
РАЗОРУЖЕНИЕ НЕЖИНЦЕВ
В тот день, как уехал Кочубей в Киев, к Житомиру подошел эшелон с Нежинским полком, затребованным Щорсом с фронта.