Повесть о школяре Иве
Шрифт:
Воспользовавшись этой суетой, рыцарь Ожье подозвал маршала и сказал, что то, о чем тот шептал ему во время пения жонглера, ему по душе и что сейчас очень кстати привести сюда заложника.
— Пусть все убедятся, какие меры я принял по отношению к дю Крюзье. А кроме того, это вообще позабавит моих гостей. Возьми у сенешала ключ и сам приведи подлого школяра. Мы тут над ним позабавимся!
Рыцарь Рамбер был в восторге: вот когда он дождется наконец милостей от барона. «Берегись, сенешал! Кое–кого могут назначить на твое место!»
Сенешала в зале не оказалось. Экюйе сказал, что сенешал ушел на верхний двор для каких-то распоряжений, и рыцарь Рамбер поспешил за ним.
В это самое время распахнулись двери, и в них вошло десять мальчиков с зажженными факелами в руках. Часть факелов они воткнули в железные гнезда на стенах, с остальными остались стоять у столов. Следом за мальчиками на высоко поднятых носилках, убранных гирляндами из роз, внесли огромный круглый пирог. В таком пироге полагалось быть телячьим мозгам, баранине, диким уткам и маслу с пряностями. Его сняли с носилок и поставили на стол перед рыцарем Ожье, но в этом пироге не оказалось ничего из перечисленного. Когда рыцарь срезал ножом верхушку пирога, оттуда под гиканье присутствующих взвилась к потолку испуганная стайка птичек. Они метались из стороны в сторону, ударяясь о стены и потолок. Вместе с ними метались их тени, и казалось, что птичек множество. В окне чернела ночь, и птички не знали, что в этой черноте их свобода. Одна из них обожгла свое крылышко о пламя факела и упала на стол. Тотчас десятки рук протянулись к ней — кто скорей схватит. Но всех опередила Клошат, вскочившая на стол и схватившая птичку зубами. Как кошка мышь, она то выпускала свою жертву, то снова схватывала. Головы гостей наклонились над столом. Выпученные глаза жадно наблюдали, как левретка мучила несчастную умирающую птичку. Рыцарь Оливье, единственный из всех, не мог перенести это отвратительное зрелище, поднялся и, никем не замеченный, вышел из зала. Зато рыцарь Жоффруа неистовствовал — он кричал, поощряя Клошэт, и, наконец, послал за своими соколами. Псарь–оруженосец принес на жерди двух синевато–бурых сверху и белых сниау соколов с длинными крыльями. Рыцарь Жоффруа приказал освободить их лапки от цепочек, которые держали птиц, и выпустить соколов к потолку, где продолжали кружиться перепуганные птички.
— Вот когда я покажу вам настоящую охоту! — кричал рыцарь Жоффруа. — Клянусь гробом господним, таких соколов не найти ни в одной рыцарской охоте! За одно это лето они добыли мне столько дичи, что хватит накормить всю страну! Глядите, глядите, какая работа!
Началась омерзительная бойня. Соколы стрелой летали во все «тороны, нанося птичкам меткие и сильные удары своими Острыми изогнутыми клювами. Кровяные брызги летели на поднятые лица зрителей, на их одежду. Окровавленными комочками падали птички на стол, в миски, на пол. Рыцарь Жоффруа гикал, свистел, махал руками. Не отставала от него и его супруга; она даже стала на скамью и тоже кричала и махала руками.
Рыцарь Ожье увлекся этим зрелищем и забыл на время о школяре, не замечая, что маршал непростительно замешкался с его поручением…
Выйдя из главной башни, рыцарь Рамбер заметил, что ночь не была темной. Там, за стенами, наверно, вставала луна; кроме того, ярко светили звезды. И железные прутья в окошке подвала, на которое рыцарь Рамбер покосился, совсем ясно видны. Подъемные лесенки были спущены, и рыцарь Рамбер скоро очутился на верхнем дворе. Желтоватый свет луны лег на крышу капеллы. На ярком пятне открытой двери в кухню мелькали тени людей, слышался говор. Рыцарь Рамбер пошел туда: вернее всего, сенешал именно там. Крепкий кларет давал себя знать — ноги слушались плохо, и маршала покачивало из стороны в сторону. Когда он проходил недалеко от своего дома, ему показалось, что из двери вышла его дочь в сопровождении кормилицы. «В такое позднее время?» Они шли быстро, удаляясь в сторону дальней стены. Догнать он их не мог и Громко нозвал дочь. Обе женщины обернулись.
— Куда вы идете? — крикнул рыцарь Рамбер.
— Погулять в саду! — крикнула в ответ Эрменегильда.
А Урсула отвесила низкий поклон.
— Скорей возвращайтесь!
Кормилица поклонилась еще ниже, выпятив горб. Рыцарь Рамбер погрозил ей пальцем:
— Смотри у меня, горбатая!
И проворчал:
— Надо покончить с этими глупыми прихотями Эрменегильды.
Когда он повернулся, чтобы идти к кухне, перед ним. словно из-под земли, вырос звонарь Фромон. j _ ; ;
— А! Брат Фромон!
— Смотрю, сир, — сказал звонарь, — вы идете, и не совсем по прямой линии, а несколько отклоняясь от нее то вправо, то влево. Ну, думаю, мессир маршал устал изрядно, да как же не устать, вы подумайте только! И вот я к вашим услугам, сир.
— Спасибо, брат Фромон, ты мне как раз очень нужен: пойди скорей на кухню и взгляни, не там ли сенешал, а если там, скажи ему, чтобы он поскорее пришел сюда, ко мне.
— Один миг! — сказал звонарь и вприпрыжку побежал на кухню, откуда скоро вышел вместе с сенешалом.
— Ну, что случилось? — озабоченно спросил маршала, отдуваясь, толстый сенешал.
— Дайте мне ключ от подвала главной башни, так велел барон.
— А–а! Догадываюсь, — усмехнулся сенешал, — очередная похвальба. — И вынул из-за пазухи связку ключей. Позвенев ими, он снял с ремешка один ключ и протянул маршалу: — Нате. Смотрите, за ключ вы мне отвечаете. Кстати, в случае чего у меня будет свидетель, — добавил он, похлопав звонаря по плечу. — Простите, у меня, право, нет времени на пустую болтовню. — И сенешал убежал снова на кухню.
— Пойдем-ка скорей, ты мне поможешь, — сказал маршал звонарю.
Когда они пришли к подъезду главной башни, маршал передал звонарю ключ и велел открыть замок на двери в подвал, потому что сам он ничего не видит в такой темноте. Фромон сказал:
— О! Сир, почему же вы сразу не сказали, зачем мы идем сюда? Я бы взял фонарь. Насколько я понимаю, нам придется спуститься в подвал?
— Конечно.
— Тем более, значит, без фонаря не обойдемся. Один миг, сир, и я принесу свой фонарь. Один миг!
И звонарь исчез вместе с ключом раньше, чем маршал успел ему ответить. Походив несколько раз взад и вперед, рыцарь Рамбер почувствовал непреодолимое желание сесть на ступень подъезда: ноги положительно отказывались держать его. «Нельзя садиться ни в коем случае, долг прежде всего, — думалось рыцарю. — Вот всегда так: когда ждешь, время кажется бесконечным».
Но времени действительно прошло ке так уж мало, пока вернулся звонарь с зажженным фонарем. Маршал держал фонарь, а звонарь открывал замок.
— Заржавел он, что ли? — досадливо ворчал Фромон и покряхтывал, возясь с замком.
— Скорей, скорей! — нетерпеливо торопил маршал, еле держась на ногах.
Наконец замок поддался.
— Уф! Проклятый! — проворчал Фромон и, указывая вниз на лестницу, сказал: — Пожалуйте, сир, я посвечу вам.
— Нет, нет, — сказал тот, — полезай ты, у меня что-то ноги болят.
— В таком случае, дайте мне фонарь и скажите, что я должен делать.
Маршал протянул фонарь:
— Держи. Спустишься в подвал и поглядишь. Если школяр спит, растолкай его и веди сюда. Ступай скорей!