Повесть о старых женщинах
Шрифт:
Софья вскочила и подошла к дверям.
— Мод! — окликнула она.
Молчание.
— Мод, ты слышишь меня?
Напряжение было ужасным. В ответ — молчание.
Софья посмотрела на Констанцию.
— Либо она закроет дверь, либо ей придется убраться отсюда немедленно, даже если для этого понадобится вызвать полицию!
И Софья стала спускаться по кухонной лестнице. Констанцию трясло от мучительной тревоги. Она ощутила весь ужас бытия. Она не могла вообразить ничего кошмарнее того тупика, куда завели их новые веяния, распространившиеся среди низших классов.
На кухне Софья, сознавая, что от этой минуты зависит будущее, по меньшей мере на ближайшие три недели, собрала
— Мод, — сказала она, — я звала тебя. Ты разве не слышала?
Мод оторвала взгляд от книги — вне сомнения, безнравственной.
— Нет, мэм.
«Лжешь!» — подумала Софья, а вслух сказала:
— Я попросила тебя закрыть дверь в гостиную. Будь любезна ее закрыть.
Мод отдала бы недельное жалованье ради того, чтобы набраться духу и ослушаться хозяйку. Ничто не могло заставить ее подчиниться. Она могла бы растоптать хрупкую и слабую Софью. Но что-то во взгляде Софьи заставило служанку подчиниться. Она задергалась, она скривила губы, она что-то пробормотала, она без нужды толкнула почтенного старца Снежка, но — подчинилась. Софья все поставила на карту и хоть немного, но выиграла.
— И зажги газ на кухне, — величественно сказала Софья поднимавшейся вслед за нею Мод. — Пока у тебя хорошее зрение, но так ты его испортишь. Мы с сестрой не раз говорили тебе, что ты можешь не жалеть газа.
С достоинством Софья воротилась к Констанции и принялась за остывший ужин. Когда Мод затворила дверь, сестры с облегчением вздохнули. Они предвидели новые горести в будущем, но сейчас наступила короткая передышка.
Есть они не могли. Обеим не лез кусок в горло. Слишком много волнующих и огорчительных событий случилось за день. Силы их иссякали. И они не скрывали друг от друга того, что силы иссякают. Одной болезни Фосетт более чем достаточно, чтобы нарушить их покой. Но что там болезнь Фосетт в сравнении с изобретательной наглостью служанки! Мод поняла, что потерпела временное поражение, и планирует новые операции, но ведь по сути дела победила Мод! Бедные старушки, они пришли в такое состояние, что не могли есть!
— Пусть не думает, что может испортить мне аппетит! — сказала нимало не обескураженная Софья. Воистину эта женщина была наделена несгибаемой волей.
Она разрезала на несколько кусков холодного цыпленка, нарезала помидор, воткнула нож в масло, раскрошила хлеб на скатерти, поводила цыплячьей ножкой по тарелкам и измазала вилки и ножи. Потом завернула кусочки птицы, хлеба и помидора в пергаментную бумагу, неслышно поднялась со свертком наверх и через минуту спустилась вниз, уже с пустыми руками.
Спустя некоторое время она позвонила и зажгла газ.
— Мы поели, Мод. Можешь убрать.
Констанции хотелось выпить чашку чая. Она чувствовала, что сейчас именно чашка чая может ее спасти. Она страстно мечтала о чае. Но обращаться к Мод она не хотела. Просить сестру ей тоже не хотелось, чтобы Софья, вдохновленная победой по поводу двери, снова не подвергла себя риску. Констанция обошлась без чая. Трогательно помогали друг другу сестры раскладывать пасьянсы на голодный желудок. И когда полная оптимизма Мод, отправляясь спать, прошла через нижнюю гостиную, она увидела, как две почтенные и, судя по всему, мирно настроенные дамы, судя по всему, полностью поглощены любимым пасьянсом и, судя по всему, не ведают печали. Они сказали ей: «Спокойной ночи, Мод», — любезно и холодно. То была героическая сцена. Сразу после этого Софья унесла Фосетт к себе в спальную.
II
На следующий день сестры, сидя в верхней гостиной, увидели, что по Площади несется автомобиль доктора Стерлинга. Партнер доктора, Гарроп-младший, умер несколько лет назад, когда ему было уже за семьдесят, практика увеличилась и стала больше, чем даже во времена старого Гарропа. Вместо лошадей Стерлинг завел автомобиль, в котором непрерывно разъезжал по улицам Берсли.
— Надеюсь, он к нам заглянет, — со вздохом произнесла миссис Пови.
По лицу Софьи промелькнула презрительная улыбка. Она знала, что нетерпение, с которым Констанция ждет доктора Стерлинга, вызвано тем, что ей просто необходимо рассказать кому-нибудь о трагедии, которую они пережили утром. Констанция, как настоящая провинциалка, была полностью поглощена этой историей. И сразу после приезда в Берсли, и много позже Софья не уставала повторять себе, что никогда не привыкнет к немыслимой провинциальности этого городка, иллюстрацией которой служит детский интерес жителей к собственным грошовым делишкам. Именно это больше всего раздражало ее в Берсли. Именно из-за этого она, в порыве минутного умопомрачения, с тоской вспоминала свободу больших городов. Но и к этому она привыкла. По сути, Софья почти этого не замечала. Только от случая к случаю, когда нервы у нее расходились пуще обычного, изумлялась она этой черте.
Софья зашла в спальную Констанции, чтобы взглянуть, не остановился ли автомобиль доктора на Кинг-стрит. Там автомобиль и стоял.
— Он приехал, — крикнула она Констанции.
— Спустись, пожалуйста, Софья, — сказала Констанция. — Не доверяю я этой негоднице.
Итак, Софья сошла вниз, чтобы присутствовать при том, как негодница откроет дверь.
Доктор, по своему обыкновению, сиял.
— Я решил заглянуть и узнать, как тут ваши головокружения, — сказал он, поднимаясь по лестнице.
— Я рада, что вы зашли, — проговорила Софья доверительным тоном, который установился между нею и доктором с первого дня знакомства. — Сегодня ваш визит пойдет моей сестре на пользу.
Мод уже собиралась закрыть дверь, когда прибежал рассыльный с телеграфа с депешей для миссис Скейлз. Софья прочитала телеграмму и смяла ее в руке.
— Что стряслось с миссис Пови? — спросил доктор, когда служанка удалилась.
— Ей просто нужно ваше присутствие, — сказала Софья. — Поднимитесь, пожалуйста, наверх. Вы ведь знаете, как пройти в гостиную. Я сейчас приду.
Как только доктор ушел, Софья села на диван и уставилась в окно. Затем, пробормотав: «Все равно это бесполезно!» — она поднялась наверх за доктором. Констанция уже вводила его в курс дела.
— Так вот, — рассказывала Констанция, — когда я утром спустилась вниз, чтобы проследить, как готовится завтрак, меня удивило, что Снежка совсем не слышно… — Констанция помолчала. — Он лежал в ящике мертвый. Она, конечно, сделала вид, что ничего не знает, но, я уверена, она знала. Это она отравила собаку крысиным ядом, который мы купили в прошлом году, — никто меня не переубедит. Она разозлилась, потому что Софья вчера вечером поставила ее на место, забрав Фосетт. Вот она и отвела душу на другой собаке. Очень на нее похоже. Не спорьте! Я знаю. Я хотела немедленно ее прогнать, но Софья мне отсоветовала. Ведь мы ничего не сможем доказать — Софья права. А вы как полагаете, доктор?
В глазах Констанции внезапно блеснули слезы.
— Долго у вас прожил Снежок? — сочувственно спросил доктор.
Констанция кивнула.
— Когда я вышла замуж, — сказала она, — мой муж первым делом купил фокстерьера, и с тех пор в доме всегда жил фокстерьер.
Дело обстояло не совсем так, но Констанция свято верила своим словам.
— Это большое огорчение, — сказал доктор. — Помню, когда умер мой эрдель, я сказал жене, что не стану заводить другую собаку, если только не найдется такой, которая сможет жить вечно. Помните моего эрделя?