Повести и рассказы. Избранное
Шрифт:
****
Снега нынче было в достатке, хоть каждый день убирай. Максим возил деревянную лопату с одного конца двора в другой, таким образом, сгребая снег и расчищая пространство. Накопленные горки из снега затем перекидывал в огород через невысокий заборчик.
– Эй, парень, тебя хоть как звать-то? – крикнул с крыльца Геннадий, вышедший в это время перекурить.
– Максим, – ответил он ему, продолжая работать.
Какое-то время Геннадий продолжал курить, глубоко затягиваясь и выпуская дым.
– Любопытно
– Что в этом любопытного? Пустили, вот и живу.
– Я в том смысле, что бабка Клава уж очень вреднючая.
– Ну, в общем, согласен, с ней тяжело. Но мне пока выбирать не приходится, жить негде.
– Не местный, значит?
– Местный. Просто у родителей тесно, решил съехать на квартиру.
– Ясно, – сказал Геннадий.
Он вытащил вторую сигарету и опять закурил. Затянулся, выпустил дым, потом поёжился от холода. Поднял ворот своего толстого свитера. Но полностью скрыть под воротником длинную морщинистую шею всё равно не удалось.
Максим решил было вернуться к своему занятию, но Геннадий опять задал ему вопрос:
– Слышь, студент, а ты ничего в этом доме необычного не замечал?
– Тут много всего необычного.
– Например?
– Гроб стоит в чулане.
– Это мелочи, – отмахнулся Гена. – Ты лучше скажи, не слышишь ли по ночам странные звуки или что-нибудь в этом роде?
– Вы имеете в виду домового? – спокойно переспросил Макс.
Видно было, как Геннадий весь напрягся, очевидно, что эта тема для него была крайне важна.
– Не знаю, что ты называешь домовым, лучше расскажи, что ты видел, слышал или чувствовал.
– Мне никто не верит, но с тех пор, как я повывел тараканов, вечером и по ночам на кухне нечто происходит.
– Что?! Что происходит? – вскричал Гена.
– Как будто ходит кто-то, половицами скрипит, раскидывает посуду, разливает молоко из кошачьей миски.
– Ты это всё видел?
– Конечно. Клавдия Ивановна ругает меня за беспорядок, но я здесь не причём. А почему Вы меня об этом спрашиваете?
– Почему, говоришь, спрашиваю?
– Да.
– Один-единственный раз я ночевал в этом доме. И тогда мне это НЕЧТО устроило «Варфоломеевскую ночь». Никогда не забуду! Сначала в меня летели кухонные ножи. А под утро топором ОН отрубил мне палец. Вот смотри.
Мужчина показал обрубок мизинца на левой руке.
– Лет пять я потом боялся сюда приезжать. Наташка одна ездила бабку навещать. А главное, мне никто не верит. Прикинь, студент! Говорят, что я, дескать, сам себе топором по пальцу саданул. Но я хоть и пьяный тогда был, но, извини меня, ещё пока-то соображаю.
– Надо же.
– Я тебе серьёзно говорю, – заговорчески, почти шёпотом
– Не совсем.
– Что не совсем? Я знаю, что говорю, пожил, слава Богу. Если ты этого барабашку слышишь и чувствуешь его проявление, это значит, что ОН от тебя не отстанет.
– Что же мне делать?
– Беги отсюда быстрее, пока с тобой ничего не случилось.
– Уйти-то я всегда успею. Только вот пока некуда. С другой стороны, мне любопытно, что это вообще за явление, как его объяснить? И почему Вы считаете, что дом проклят?
– Молодец! Правильные вопросы задаёшь. Только у меня лично на них ответа нет. А ты всё же жильё-то подыскивай.
– Эй, мужики! Чего Вы тут собрание устроили? – сказала Наталья, выглянув из-за входной двери. – Пельмени готовы. Айда, заходите уже, там бабульки выпить хотят.
– Идём, идём, – отреагировал Геннадий. – Бросай лопату, студент, пошли пельмени есть.
Если бы у желудка были ноги, то на запах мясного навара, струившегося из приоткрытой двери, он давно бы убежал в дом. Поставив лопату, Макс прошёл в сени следом за Геной.
За столом, вместе с хозяйкой, сидели престарелые гостьи. В самом центре стола поставили большую эмалированную миску, наполненную пышущими паром пельменями. Вокруг этого варева располагались бутылки с ягодной наливкой и водкой, открытые стеклянные банки из запасов бабы Клавы: закуска из хрена с помидорами – «хреновина», солёные огурцы, капуста квашенная и ещё несколько овощных «миксов», которые расхваливала баба Паня, настоятельно рекомендуя это попробовать. От аромата мясного и этих солений у Максима даже голова закружилась.
Пока Наталья пыталась всех рассадить. Галина встала, развела руки, как певец в опере, и запела частушку:
– Цыган цыганке говорит: у меня всегда стоит на столе бутылощкя, давай выпьем милощкя! Ух!
Паня засмеялась, а Галина прикрикнула:
– Генкя! А ну, давай-кя налей нам, старым, щёбы шары на лоб полезли.
– Будет сделано! – откликнулся Гена и потянулся за бутылкой. – Кому чего лить?
– Мне вот это красненькое, – сказала Паня.
– Эх, Панечкя, давай лучше со мной водки. А? – предложила Галина.
– Ну, тебя, Галка! Не пью я водку-то, – отмахнулась Паня. – Вон молодёжь приглашай.
– Студентик, миленькяй, – не унималась Галина. – Поддержишь бабушку?
– Тётя Галя, – вмешалась Наталья. – Давайте я Вас поддержу.
– Генкя, лей уже! Чего стоишь как столб!
Геннадий придвинул рюмки поближе, стал разливать спиртное. Но, то ли под напором струи из бутылки, то ли от того, что посуда неровно стояла на скатерти, рюмки упали, водка разлилась.
– Едит твою налево! – закричала Галина.