Повести и рассказы. Избранное
Шрифт:
– В Рождество, то есть вчера, была очередная годовщина его смерти.
– Да. Сорок четыре года назад, – сосчитал в уме Максим.
В коридоре послышались шаги хозяйки. Затем она крикнула Максиму:
– У тебя тут чайник вовсю кипит! Чего, забыл, что ли?
Максим действительно забыл про чайник, увлекшись изучением документов. Прибежав на кухню, он погасил конфорку. Разлил кипяток по двум чашкам, бросил туда пакетики с чаем.
– Ну и где твоя уха? – спросила баба
– Не получилась уха, – ответил он.
– Почему не получилась?
– Рыба куда-то уплыла.
– Как это уплыла?
Клавдия Ивановна непонимающе глядела на Макса через свои толстенные очки.
– Ну, поскольку в холодильнике свободное место отсутствует, я оставил её на хранение в чулане, в кастрюле с крышкой, – объяснял Максим. – Прихожу сейчас, открываю кастрюлю, а карасей там нет.
– Нашёл куда положить, в чулан, – усмехнулась хозяйка. – Рыбу у тебя крысы стащили.
– Крысы?
– Конечно.
– Что ж, значит, будем без ухи.
– Вот даёт! Рыбу в чулан положить. Додумался же!
– Клавдия Ивановна, скажите, как Ваша фамилия?
– Тебе зачем? – недоверчиво спросила баба Клава.
– Так, просто интересно.
– Осипова я.
– Осипов Иван Васильевич кем Вам приходится?
– Это муж мой. Умер он. А что такое? Почему спрашивашь-то? А?
– Видите ли, в чулане документы нашёл: договор на покупку дома и другие бумаги.
В подтверждение своих слов Максим зашёл к себе в комнату и вынес только что изученные документы.
– Вот, держите.
– Откудава у тебя эти бумаги?
– Говорю же, в чулане нашёл.
– Как это в чулане? – удивилась хозяйка. – Они у меня хранятся в тумбочке под замком. Кроме Наташки-то про них никто и не знат.
– На полке в чулане под кастрюлей…
– Под какой ещё кастрюлей? – не унималась баба Клава.
– Клавдия Ивановна, неужели Вы думаете, что я их у Вас из тумбочки вытащил?
– А как по другому-то?
– Зачем мне это нужно? – оправдывался Максим.
– Откудав я знаю, зачем!
– Ещё раз говорю, эти бумаги были в чулане.
Макс взял чашки с горячим чаем и прошёл к себе в комнату, где его с нетерпением ждала Марина.
– Что там, Макс? – спросила Марина, слышавшая обрывки разговора, доносившиеся из кухни.
– Представляешь, хозяйка думает, что я эти документы у неё из тумбочки вытащил.
– Хм.
– Больно мне надо по её тумбочкам лазить, – обиженно посетовал студент. – Вообще мог бы ничего ей не говорить.
Потом Максим вернулся на кухню за сахарницей. Баба Клава так и стояла там с бумагами, переданными ей.
– Значит, ты говоришь, не брал их из тумбочки? – не унималась она.
– Клавдия Ивановна, я человек воспитанный, никогда бы не позволил себе взять чужое без разрешения.
– Да?
– Да. Если бы Вы сказали мне, что это не Ваши документы, я бы отнёс их обратно в чулан и положил туда же, где они лежали.
– Ну ладно, спрошу тогда у Натальи, может, она их брала.
– Чтобы понять, что это за бумаги, я их прочёл.
– Прочёл?
– Да. У меня, кстати, возник вопрос.
– Вопрос? Опять вопрос?
– Просто интересно. Послушайте, покупали Вы дом бревенчатый.
– Ну?
– А сейчас дом шлакоблочный, как это понять?
– Как понять, – усмехнулась баба Клава. – Тот-то деревянный дом сгорел в 68 году.
– Сгорел? – удивился Макс.
– Да. Тогда и причину не могли выяснить. Полыхнул – и всё. Нынешний дом уже после пожара подымали, раствор мешали, блоки заливали, всё на своем горбу вытаскали. Муж-то мой тогда и надорвался, заболел потом.
– Теперь понятно. Клавдия Ивановна, пойдёмте к нам, чаю попьём, Вы нам ещё что-нибудь расскажете.
– Нет, пойду к себе. Пейте без меня.
****
– Марин, послушай, как бы то ни было, но я уверен, что вступил во взаимодействие с неким параллельным пространством, – говорил Макс, когда они остались одни.
– Со стороны это больше походит на игру твоего воображения, – усмехнулась Марина.
– Зря ты смеёшься. Сначала призрак кидался посудой, а в последнее время он мне записки пишет.
– Записки?
– Как бы тогда, по-твоему, я узнал, что его зовут Фрол?
– Не знаю.
– Вот смотри.
Максим протянул подруге листок, который утром оставил на столе.
– Сначала была записка, написанная ИМ, в которой этот домовой требовал, чтобы я ушёл из его дома. Тогда я попросил ЕГО не выгонять меня, поскольку идти-то некуда. Ещё просил ЕГО написать своё имя. На этом листе есть надпись: «ФРОЛ».
– Не вижу, – сказала Марина, вернув лист Максу.
Студент со всех сторон рассматривал листок бумаги. Но надписи действительно не было.
– Как же так? Была ведь надпись. Утром ещё была.
– Макс, а где первая записка?
– Какая первая?
– Ты же говорил, была первая записка, где тебя попросили уйти.
– Ах да. Ну, она сгорела…
– Как это сгорела? Зачем ты её сжёг?
– Не я сжёг.
– А кто?
– Представляешь, она сама воспламенилась.
– Сама?
Максим соскочил, подбежал к столу.
– Тут на клеёнке от этого пятно оставалось.