Повести и рассказы
Шрифт:
— Ты зачем приехал? — спросила Женя, легко и проворно, словно мальчишка, перепрыгивая через водяную прогалину между разошедшимися бревнами.
От быстрого бега круглое лицо ее разрумянилось, над чуть запотевшим лбом встали дыбом несколько светлых волосков, а большие повлажневшие серые глаза так сияли, что в них невозможно было долго смотреть.
— Зачем, спрашиваю, приехал? — повторила она.
— Агафонов прислал. — Юрий посмотрел себе под ноги. — Для вашего боевого листка статью капитана привез. Зашел Агафонов в красный уголок и говорит: «Срочно отправляйся на плот».
— Срочно? —
— Как не тороплюсь?
— Да вот так — столбом стоишь?
Юрий хотел обидеться, но, еще раз взглянув на запыхавшуюся Женю, засмеялся и вдруг со всех ног бросился вперед:
— Догоняй!
Женя тоже засмеялась и понеслась за Юрием.
Они прибежали на корму плота в тот момент, когда над черной трубой «Сокола», казавшегося отсюда совсем крошечным, взвился и тотчас растаял клубок пара. Немного погодя донесся и звук гудка. А на капитанском мостике правого борта уже стоял человек и махал белым флажком, рисуя в воздухе колесо. Это был сигнал сплавщикам: «Поднимайте лот горной стороны!»
И вот отовсюду, от домов и от вороб — огромных деревянных колес, расположенных горизонтально поперек всей кормы побежали, весело пересмеиваясь, девушки и парни.
Впереди веселой ватаги неслась высокая девушка в шелковой косынке на плечах. У нее, как и у Жени, были светло-каштановые волосы и такие же широко открытые смелые мальчишеские глаза. Это была Вера Соболева, сестра Жени, бригадир сплавщиков.
Юрий и Женя тоже бросились к той воробе, которую уже окружили сплавщики.
Взявшись за гладкую, отполированную ладонями ручку, Юрий зашагал по кругу, налегая всем телом вперед. Сзади него шла Женя.
— А ну, подружки, а ну, ребята, веселей! — закричала Вера.
Кто-то запел песню, ее подхватила вся бригада:
Вышел на гору Алешка,
Ну-ка, где твоя силешка?
Ой, шаг шаганем,
Шагать будем, шаганем!
И ноги уже не шагали, а бежали, и цепь, соединенная с лотом, проворнее наматывалась на вал воробы.
— Юра, не отставай! — закричала, посмеиваясь, Женя. — Оттопчу пятки!
Юрий ничего не ответил, он лишь мотнул головой. «Попробуй, ноги коротки!» — говорил этот кивок. А ноги бежали как заводные, и казалось, они никогда не остановятся.
Впереди Юрия бежала девушка в цветастой кофте и черной узкой юбке. Когда пели припев: «Шагать будем, шаганем!», ее сильный, приятный голос покрывал все другие голоса.
Наконец у края плота из воды показался лот — двухтонная чугунная плита с тупыми зубьями. Цепь закрепили — «заклюнули», — и лот повис над кормой плота, блестя на солнце своей мокрой массивной тушей.
— А какие мы нынче проворные да увертливые! — раздался чей-то голос. — Вмиг выходили железо!
Черноглазая девушка Зина, подружка Веры Соболевой, бегавшая вокруг воробы впереди Юрия, провела рукой по лицу и засмеялась:
— А про помощника забыли? У нас нынче в артели одним
Зина лукаво, исподтишка покосилась на Юрия.
— И верно, — зашумели девушки. — Они, пароходские, здоровые! Не то что наши слабосильные!
Юрий засмущался.
— Девки! — вступился за Юрия низкорослый рябоватый парень с длинным птичьим носом. По-приятельски подмигнув Юрию, он добавил: — Ох, и отчаянные, скажу тебе! Жизни от них никакой нет!
— Чья бы корова мычала, а нашего Петуни молчала! — сказала парню Зина и махнула рукой: — Айда, девоньки, отдыхать.
Девушки опять дружно засмеялись и пошли вслед за Зиной.
Через минуту они уже пели, усевшись на крылечке крайней избы:
Эх, разливайся шире, Волга,
Эх, бревнышки-сосеночки!
Поработаем на славу,
Милые девчоночки!
Вольготно жилось на плоту сплавщикам!
Случалось, что за целый день сплавщики раз или два походят вокруг воробы, а остальное время лежат, греясь на солнышке. Но иногда выдавался и такой денек, что и присесть бывало некогда. Хлещет дождь, ревет ветер, с парохода то и дело сигналят: «Поднять средний лот!», «Опустить крайний горный!» И уж подкашиваются ноги от усталости, в голове никаких мыслей, кроме одной: «Поднимем сейчас лот, может, передохнем чуток». Но подбегает бригадир и кричит: «Челено разбило! Ну-ка, парни, живо на лодки — ловить бревна!» Убегают парни, девушки еще ниже гнут мокрые от пота и дождя спины. Все медленнее и медленнее вертится колесо… И вдруг в самую, кажется, тяжкую минуту кто-то запоет веселую, озорную песню, ее сразу подхватит несколько голосов, и — что за чудо? — проворнее начинают бегать ноги, чаще мелькают спицы колеса, и на время совсем забываешь об усталости. А пройдет этот суматошный, непогожий денек, выспишься, отдохнешь, и опять мила тебе эта привольная жизнь на Волге!
В светлых, просторных избах, сложенных из крепких сосновых бревен в янтарных смоляных пупырышках, рядами стояли топчаны с аккуратно заправленными постелями. В избе, где поселились девушки, на столе и подоконниках красовались в стеклянных банках букетики луговых цветов.
Радист Кнопочкин установил в избах у парней и девушек детекторные приемнички с какими-то приспособлениями собственной конструкции, и теперь передачи из Москвы можно было слушать коллективно, собравшись вокруг репродукторов, сделанных из наушников.
За избами, по краям плота, были сооружены очаги: большие деревянные ящики с песком и железными навесами над ними. На этих очагах сплавщики готовили себе пищу. Юрию раза два доводилось ужинать на плоту, прямо под открытым небом, на котором перемигивались веселые звездочки. Будто и картофельная похлебка и пшенная кашица, чуть припахивающие дымком, были самыми обычными, но Юрию они показались необыкновенно вкусными.
В свободное от работы время сплавщики читали книги, играли в шашки и шахматы, а вечерами пели песни, слушали радиоконцерты.