Повести и рассказы
Шрифт:
Когда тронулись из Козьмодемьянска, рулевой Агафонов предложил сделать на плоту волейбольную площадку. Его выдумка всех захватила. Лишь Кнопочкин после некоторого раздумья с сомнением сказал:
— А вдруг побежишь за мячом и завязнешь между бревнами?
Над Кнопочкиным стали смеяться.
— Уж кому-кому, а тебе, Алешка, нечего бояться: у тебя ноги как у журавля! — сказал кочегар Илья.
— Если он провалится, так не утонет, — поддакнул кто-то. — Ему Волга по колено!
На следующий день на плоту укрепили два столба и между ними натянули сетку. Появился мяч, и началась игра. От сильных ударов мяч высоко взвивался в небо, перелетал через сетку и падал в воду. Кто-нибудь из ребят с разбегу кидался в реку и плыл за мячом. Черный, блестящий мяч еле покачивался на зыбкой волне и, словно дразня, поворачивался то одним, то другим ослепительно сверкающим боком. А когда пловец хватал мяч рукой, он выскальзывал и, легко подпрыгивая, отлетал в сторону.
— Хватай, хватай! — кричали с плота.
В воду прыгал еще кто-нибудь из нетерпеливых. Но вот мяч попадал в ловкие руки, и игра возобновлялась.
Первое состязание закончилось благополучно. Но во время следующего, происходившего наутро, один из матросов налетел на бабку и расшиб себе колено.
Капитан запретил играть в волейбол.
— С такой затеей недолго всю команду в инвалидов превратить, — строго сказал Глушков Агафонову.
Агафонов ходил хмурый, неразговорчивый. Но сильнее других приказ огорчил Веру Соболеву: она была большой любительницей волейбола.
Второй штурман Давыдов иногда посмеивался над Агафоновым, прозрачно намекая, что тот ради Веры затеял эту «глупую возню с мячом», кончившуюся для него так неприятно. Сам же Давыдов не принимал участия в волейбольных состязаниях. Но неутомимый Агафонов скоро придумал новую затею: он весь отдался устройству концерта самодеятельности…
Принимая от Юрия листок бумаги, исписанный мелкими, убористыми строчками, Вера Соболева почему-то вдруг покраснела.
— Что нового на «Соколе»? — спросила она, теребя тонкими пальцами конец косынки.
— Приборка с утра была, — одним духом выпалил Юрий. — А еще… на целых девять часов с опережением графика идем!.. — Тут он вспомнил о другом поручении Агафонова и спросил: — Миша велел узнать, как вы готовитесь…
— … к вечеру? — перебила Соболева. — Готовимся. Уже две репетиции было.
Она негромко засмеялась чему-то, что было, видимо, связано с репетициями, и покраснела еще больше.
Юрий уже собирался идти к лодке, но к нему подошла Женя и шепнула:
— Полезем на гулянку!
— Некогда, — ответил Юрий. — Мы с Генкой Доску почета оформляем. Я обещал через полчаса вернуться.
— А мы ненадолго, — настаивала Женя, поводя по щеке концом косы. — С гулянки все-все видно… Пойдем?
Помедлив, Юрий сказал:
— Мы и так чуть не поругались с ним. Генка говорит: «Я поеду на плот», а я ему: «Ты вчера был, теперь я…»
— Зачем же это вы? — весело спросила Женя, заглядывая Юрию в глаза.
Вдруг она сбросила с плеч косу и быстро и легко пошла вперед.
И Юрий, ни о чем больше не раздумывая, тоже тронулся вслед за Женей.
Гулянкой на плоту называлась маленькая вышка с навесом, пристроенная к покатой крыше избы.
«Сокол» вел два плота, и на каждом из них была своя вышка. На одной такой вышке круглосуточно стояли дежурные. Они-то и принимали сигналы с парохода.
— Когда я приехала на плот, я ничегошеньки тут не понимала, — беззаботно болтала Женя. — А теперь все знаю. Вот лоты, скажем. Когда их опускают на дно? Когда сильный ветер и перекаты [1] . А для чего? Чтобы они не давали плоту отклониться от фарватера. Вот прошли сейчас опасное место и лот подняли.
1
Перекат — мелкое место на перегибе фарватера — судового хода между двумя глубокими участками пути.
— По распоряжению с парохода, — вставил Юрий.
— Да, по распоряжению с парохода, — подтвердила Женя.
Юрий замедлил шаг, негромко сказал, глядя прямо перед собой на смолистые, лоснящиеся бревна — желтые, белые, розовые, убегавшие широкой лентой вдаль:
— Знаешь, сколько надо вагонов, чтобы по железной дороге перевезти весь этот лес? Солидное дело: более пяти тысяч!
— Неужели? — вырвалось у девочки. — А я думала…
— Сам Агафонов подсчитывал.
И тотчас Юрий подумал о том, что при Жене ему всегда хотелось казаться чуть-чуть старше, солиднее… Он ускорил шаги и первым полез по крутой легкой лесенке на вышку. Ступеньки под ногами пружинили, точно они были резиновые. На самой середине он приостановился и, сощурившись, глянул влево на едва поднявшуюся над водой узенькую черточку мокрого, желтовато-коричневого песка.
Волга по-прежнему была тиха и спокойна, и лишь вокруг песчаной полоски вода чуть рябила. Пройдет день-другой, и полоска эта удлинится и расширится, а через какую-нибудь неделю тут уже вырастет целый остров.
Взявшись руками за перила, Юрий рванулся вперед и в три прыжка одолел оставшиеся ступеньки. За ним на вышку поднялась и Женя.
С этой маленькой вышки во все стороны открывался вид на Волгу.
Если правый, гористый, берег с новыми домиками под железными крышами и белым кирпичным зданием над обрывом — не то школы, не то клуба — казался отсюда далеким, то левый, луговой, представлялся совсем недосягаемым. В золотистом дымящемся мареве тонкая синеватая каемка заволжского леса была еле различима.
Вокруг простирались новые места, которые до этого Жене не приходилось никогда видеть.
— Тебе тут нравится? — спросил Юрий, внимательно посмотрев ей в глаза.
В его душе зарождалось какое-то новое чувство, пока непонятное даже ему самому, но которое, казалось, таило в себе что-то большое и радостное.
Женя кивнула головой и улыбнулась.
Внизу, перепрыгивая через бревна, быстрой походкой прошла Вера Соболева. Она помахала косынкой ребятам, стоявшим на вышке, и скрылась в дверях соседнего дома.
— А замечательная у тебя сестра! — сказал Юрий и почему-то вздохнул.
Вдруг Женя повернулась к Юрию, дотронулась до его руки.
— Ты, наверно, думаешь… по-твоему, наверно, Вера волевая и отчаянная? Да? — зашептала Женя скороговоркой. — А она… она трусиха! Что смотришь так? Не веришь? Если бы не я… я для Веры настоящая моральная поддержка. Знаешь, как это нелегко — оказывать человеку моральную поддержку? А мне вот приходится.
Переведя дух, она продолжала:
— Ее все время приходится поддерживать. Понимаешь, Верочка всего лишь вторую навигацию плавает бригадиршей. А плот — он вон какой! Две бригады отказались плыть, а Верина взялась… На людях она еще ничего, крепится, а ночь придет, уткнется в подушку — и в слезы… Такая персональная ответственность!