Повести о совести
Шрифт:
– Куда же вы в столь поздний час пойдете? Пешком в Бекетовку? Время двадцать три часа, транспорт уже не ходит, а у нас квартира просторная, всех на ночлег устроим, а утром вместе с Лидой поедете на занятия.
Дарья Михайловна подтвердила слова мужа.
– Вы давайте, девчата, со стола убирайте, а мы с Виталием у меня в кабинете в шахматы поиграем.
Мужчины зашли в небольшую комнату с большим письменным столом и книжным шкафом, студент признался, что в шахматы он не играет.
– Ничего, так поговорим, без шахмат. Расскажи мне,
Шинкаренко, теперь нисколько не смущаясь, начал рассказывать о себе. Рассказ был недолгим, как и его жизнь.
– Так, значит, ты николаевский. А родители твои чем занимаются?
– Отец заведует чайной, что в ста метрах от переправы, мама там же и кухарка, и официантка.
– Постой-постой, так твой отец Карп Петрович?
– Так точно.
– Бывал я у вас осенью в сорок втором году и весной в сорок третьем. Ночевал в вашем доме. Мать у тебя хороший повар, я ее борщ прекрасно помню. А о тебе и слыхом не слыхивал.
– Я с лета сорок второго в военном училище был, а с января сорок третьего взводом командовал.
– Что ж, родители у тебя люди достойные, трудолюбивые. И это хорошо. Даже очень хорошо для нас всех.
Виталий тогда не придал значения этой фразе, он просто не понимал, что опытный партийный работник, едва присев за стол, увидел, какими глазами смотрит его дочь на однокурсника. Больше ему объяснять ничего было не нужно.
Василий Трофимович достал из ящика стола бутылку армянского коньяка.
– Давай, Виталий Карпович, выпьем за наше светлое будущее.
– А голова болеть не будет?
– Нет, не должна. Коньяк по крепости не уступает водке.
Шинкаренко впервые в жизни попробовал этот приятный ароматный напиток, который позже станет для него основным.
– Ну, а планы у тебя какие?
– Хочу стать хирургом.
– Что ж, это похвально, работа достойная мужчины, тяжелая, но благодарная. Полагаю, ты на правильном пути.
Мужчины говорили еще около часа. Поспелов выяснил о будущем зяте все, что хотел и решил, что это подходящая пара для его дочери.
В дверь постучали.
– Извини, Вася, всем отдыхать пора, девчата уже в постели. Виталию, думаю, поставить раскладушку здесь, в твоем кабинете. Не возражаешь?
– Стели, мать, стели. – Поспелов поглядел на часы. – Ты посмотри, уже двенадцать. Мне пора, завтра рано утром на пленум горкома в Камышин ехать надо. До встречи, хирург, надеюсь до скорой встречи. – На прощание он крепко пожал Виталию руку.
Именинница с гостями чуть не опоздали на лекцию, приехали минуты за три до начала. Виталий, как всегда, сел рядом с Олегом.
– Ну, ты и ходок, брат!
– Да никакой не ходок. Хозяева оставили ночевать всех гостей. Я спал отдельно в домашнем кабинете секретаря обкома, – с гордостью ответил Шинкаренко.
В это время в аудиторию вошел доцент Глезер, началась лекция по хирургии. Студенты примолкли.
– Хорошо, потом расскажешь.
«Потом» затянулось надолго, до вечера. Сначала занятия, затем, как всегда, всей комнатой по одному учебнику штудировали новую тему для завтрашних практических уроков. Виталия все время подмывало рассказать Олегу о дне рождения Лиды.
После вечернего чая Шинкаренко не выдержал:
– Олег, пойдем покурим.
Оделись, вышли на улицу, пошли гулять вдоль бараков по протоптанным дорожкам, потому что кругом была грязь и лужи от недавно растаявшего снега. Виталий подробно пересказывал все события вчерашнего вечера, сделав особый акцент на встрече с секретарем обкома, почти откровенно хвалясь знакомством с сильным мира сего.
– Ну, а Лида-то как? Как она реагировала? Ей-то самой понравился свой праздник?
– А что Лида? Лида как Лида. Подарил ей «Молодую гвардию», была очень довольна, и вообще весь вечер у нее было хорошее настроение.
– Так, значит, изюминкой вечера была твоя встреча с Василием Трофимовичем.
– Изюминкой вечера было печенье с настоящим сливочным маслом, – уточнил после короткой паузы Шинкаренко.
– Не понял! – удивился Олег.
– Что не понял? Знаешь, есть такое печение квадратное, на нем написано «Привет», берешь его, намазываешь маслом, а сверху другое печенье, вкуснота необыкновенная.
Олег ничего не ответил, может, не хотел обижать друга, а может, подумал, что Виталий шутит.
«Но такого тонкого юмора в голове у Шинкаренко родиться не может, значит, он так полагает и говорит, что думает. Печенье с маслом! Неужели печенье с маслом – это кредо его жизни. Тупо и глупо», – думал Боголюбов.
– Что молчишь, друг?
– Да так, думаю о печенье с маслом.
– Не печалься, как-нибудь попробуем.
Время – удивительное явление или, как говорят некоторые ученые, одна из форм существования бесконечно развивающейся материи. Время рождает и убивает, сводит и разводит, ласкает и бьет наотмашь, оно идет себе и идет, ни на кого не обращая внимания, бежит, меняя людей, и это хорошо, иначе бы было неинтересно.
Студенты тоже менялись, взрослели от времени и от науки, постепенно приобретали солидность, начали покидать общежитие. Первым из комнаты съехал Володя Быстров, которого после разрыва с Виталием пригрела Нина.
Все реже и реже в общежитии стал ночевать Виталий, он стал мало общаться с парнями, все больше времени проводил с Лидой и на занятиях уже сидел не с Олегом, а с Поспеловой.
В мае сорок седьмого года жить в Сталинграде стало полегче, улучшилось продовольственное снабжение, на рынках появилась зелень, редис, а главное, рыба – вобла по Волге шла стеной, за ней каспийская сельдь, которую варили, жарили, солили, вялили, позже ловили судака, леща, сазана, карася. Норму хлеба на карточки пока не увеличили, но его уже так жадно не ели, как в голодную зиму, овощи, ягоды, фрукты спасали людей и восстанавливали их организм.