Повести, очерки, публицистика (Том 3)
Шрифт:
Тут бегит собачонка,
Ножки тонки, боки звонки,
Хвост закорючкой.
Зовут вону сучкой.
"РАСПЫТАТЬ ВУЧИТЕЛЯ"
С утра в школу привезли мебель: наклонно поставленные на стойках доски с отдельными скамейками. Некоторые оказались непомерно высоки, другие низки. Пришлось переделывать, поправлять.
Попечитель школы привел трех своих "мальцов", от четырнадцати до восьми лет, хозяин школьного здания записал девочку-подростка. Андрей тоже пришел с сынишкой. Стали подходить
Непривычные имена:
– Кумида...
– Парафон...
– Васенда...
– Антарей...
Учитель пытается поправить:
– Нет такого имени.
– Вот уси так говорять, - соглашается белобородый крестьянин с глубокими рубцами на скуле.
– У действительной был - говорят: нет Антареев, на германску ходил - то же говорят. А наш поп говорит - есть. И батька за ними. Сам Антарей и малец Антарей. Так и запишите - Антарейко Антарьевич.
Записалось человек двадцать мальчиков и девочек. От сотни дворов, где в каждом есть два-три человека детей школьного возраста, - это очень мало.
Приходит бергульский поп. Толстоносый седой старик с бегающими глазами. Одет в меховое полукафтанье, в руках шапка из бурой лисицы. Речь ласковая, "с подходцем". Начинает издалека.
– Живем в темном месте. Всего боимся.
Расспрашивает о дороге, о квартире. Потом опять:
– Всего боимся. Темные люди. Старину-матку держим, а как по-хорошему ступить, не знаем.
Кирибаев догадался, к чему клонит поп, и навстречу говорит:
– Закону вот велят учить, так я не буду. Тут у вас все старообрядцы.
– Вот, вот!
– зачастил поп.
– Это самое. Этого и боимся.
– Так я же говорю, не стану учить. Научиться бы хоть грамоте да счету, а закон - дело церковное.
Такое быстрое вероотступничество Кирибаева показалось, видимо, подозрительным попу. Он искоса посмотрел на бритого человека в очках и опять зачастил:
– Вот как сойшлось. У двух словах. Видно хорошего человека. А мы боимся. Благодарны будем. Не беспокойтесь...
(Недели через три секретарь волостной управы передал Кирибаеву "на память" поповский донос о безбожии учителя.)
Поговорив еще минут пять, поп ушел.
Примерно через час-полтора вновь стали приходить родители с детьми. Набралось еще тридцать новых школьников.
"Те без попа, эти с попами", - заключил для себя Кирибаев, проводя жирную линию в книжке, где был список учеников.
Все-таки записалось мало. Возраст разный: от четырнадцати до восьми лет. Пришлось разбить на две группы. Старшим учитель назначил явиться завтра, как станет светло, малышам - к полдню.
Родители, которые присутствуют при разбивке, просят, чтобы по субботам всех отпускал к полдню.
Опять обычай.
Суббота - самый трудный день для бергульских
Вечером опять пришли Омелько и Андрей. Хозяина дома нет. Он со всей семьей ушел "отгащивать" к одному из женихов дочерей. Пришел еще сосед Ивка Григорьевич. Низенький человек с лохматой бородой и громыхающим голосом. Он мастер на все руки. Починяет замки, делает сани, вьет веревку. Весной за пару яиц холостит жеребят, поросят и прочую мужскую живность.
– В молельне гудит, аж у небе слышно. Попу первый помощник и друг.
Так отрекомендовал вновь пришедшего Омелько, видимо предупреждая Кирибаева.
Ивка смущен. Не знает, с чего начать.
Омелько насмешливо спрашивает:
– Мальцов записать прийшли, Ивка Григорьевич?
– Где же нам. У бедности живем, - пробует тот отвести разговор.
– До Маришки ж бегають. И девки вучаться, - не отстает Омелько.
– Хо-хо!
– грохочет Андрей.
Ивка взбудоражен и набрасывается на Андрея:
– Регочете - бесу радость. Еретики проклятые! Что сказано в святом писании?
– Это ж вам с Маришкой да попам знать. Нам где ж. У грехах живем, у смоле кипеть будем. Мальцов нумерам вучим. Хо-хо-хо!
– заливается Андрей.
Учитель спрашивает, о какой Маришке говорят. Это еще больше смущает Ивку, и он бормочет:
– Та старица ж она. Святому письму вучит. По малости. А они не любять, - указывает он на Омельку и Андрея.
Те смеются.
Ивке не остается ничего, как уйти. Он это и делает.
Андрей выходит с ним и вскоре возвращается. Слышно, как он зазывает в сени огромного хозяйского Дружка и запирает там.
– На разведку, знать, Ивка приходил, - бросает он Омельке.
– А как же, - равнодушно соглашается тот, - не иначе - поп подослал.
Сидят все, задумавшись, как будто ждут чего-то друг от друга.
Андрей начинает первый.
– Вы, господин вучитель, не таитесь от нас... Вы... товарищ будете?
Для Кирибаева положение давно определилось, и он с улыбкой говорит:
– Кому как...
– Вот хоть бы нам, - подхватывает Омелько, - если нас казаки драли.
– Товарищ, выходит. Меня тоже порядком измяли. Еле жив выбрался.
Андрей вскакивает и возбужденно машет руками:
– Я ж говорил... А! Не вучитель, а товарищ! Надолго открылись сверкающие зубы Омельки.
– Видное ж дело. Образков нет, и вошь, як патрон. Опричь окопа таких не найтить.
Сейчас же переходят к расспросам:
– Как там? Скоро ли прийдут? Где теперь? Есть ли хлеб? Патроны?