Повести рассказы. Стихотворения. Поэмы. Драмы

Коцюбинский Михаил Михайлович

Мальчик, испугавшись крика, убегает в хату.

Ответь, колдунья, что это за верба? (Хватает Килину за плечо.) Килина Да отвяжись! Я ничего не знаю: С лесным отродьем дружбы не вожу, Как весь твой род! Сруби ее, коль хочешь,- Мне все равно. На вот, бери топор! (Приносит из сеней топор.) Лукаш (взявши топор, подошел к вербе, ударил один раз по стволу. Она качнулась и зашелестела сухими листьями. Он замахнулся в другой раз, но тут же опустил руки) Рука не поднимается чего-то, И больно сердце сжалось… Килина Дай-ка я! (Вырывает у Лукаша топор и широко замахивается на вербу.)

В

это мгновение с неба огненным змеем-метеором слетает Перелесник и обнимает вербу.

Перелесник Спасу тебя, любовь моя, спасу!

Верба сразу вспыхивает пламенем. С ее вершины пламя перекидывается на хату, загорается соломенная крыша, пожар быстро распространяется. Мать Лукаша и дети Килины выбегают из хаты с криком: «Горим! Горим! Спасайте! Ой, пожар!» Мать и Килина мечутся, выхватывая из огня все, что только можно. На мешках и узлах, вытаскиваемых из хаты, сидят, скрючившись, злыдни. После они прячутся в эти мешки и узлы. Дети носят воду и заливают огонь, но он разгорается все сильней.

Мать (Лукашу) Чего стоишь? Спасай свое добро! Лукаш (вперив глаза в стропила, охваченные пламенем) Добро? А может, там сгорит и горе?…

Стропила с треском рушатся. Искры столбом взвиваются вверх. Потолок проваливается, и вся хата превращается в пылающий костер. Надвигается тяжелая белая туча, и начинает идти снег. Скоро белая снеговая мгла закрывает все. Никого не видно. Только багряный свет пламени указывает место пожара. Немного погодя, когда пламя гаснет и снегопад уменьшается, становится видно черное место пожарища. Оно еще дымится и трещит от влаги. Ни матери Лукаша, ни детей Килины, ни узлов с пожитками уже нет. Сквозь снег виден только недогоревший сарай, нагруженная повозка и кое-какие предметы сельскохозяйственного обихода.

Килина (с последним узлом в руках, дергая Лукаша за рукав) Лукаш! Лукаш!… Ты что, остолбенел? Хотя б помог мне выносить пожитки! Лукаш Да вы ж давно повынесли всех злыдней. Килина Молчал бы лучше! Что пустое мелешь? Лукаш (смеется тихим странным смехом) Я вижу то, чего ты не увидишь… Теперь я мудрым стал… Килина (со страхом) Ой, муженек мой, Ты говоришь такое… я боюсь! Лукаш Чего ж бояться? Дурня не боялась, А мудрого боишься? Килина Мой Лукаш! Уйдем скорей в село! Лукаш Нет, не пойду я. Я из лесу не выйду. Здесь останусь. Килина Да что ж ты будешь делать? Лукаш Разве нужно Мне что-то делать? Килина Как же будем жить мы? Лукаш А жить зачем? Килина Лукаш, побойся бога! С ума сошел ты, или что еще, Быть может, с перепугу приключилось. Пойдем в село, там позовем мы бабку, Чтобы сняла испуг. Лукаш (смотрит на нее с пренебрежительной усмешкой) А кто же здесь Остатки эти сторожить нам будет? (Показывает на нагруженную повозку и различные разбросанные предметы.) Килина (озабоченно) Ой, правда, правда,- все порастаскают! Проведают, что был у нас пожар, Да и нахлынут из села толпою. Так ты уж здесь пока что оставайся. Я побегу, в селе достану лошадь,- Ведь наша лошадь, знаешь сам, сгорела, Все сложим на воз, да и увезем К твоей родне… Быть может, нас и примут… Ой, горе! Надо как-нибудь спасаться…

Последние слова Килина произносит уже на ходу, по дороге в лес. Лукаш провожает ее тихим смехом. Скоро она исчезает. Из лесу выходит какая-то высокая женская фигура в белой длинной рубашке и в завязанном по-старинному повойнике. Она идет, шатаясь, как будто валится от ветра, иногда останавливается и низко кланяется, словно чего-то ищет. Подойдя поближе к кустам ежевики, что стоят недалеко от пожарища, она выпрямляется, и тогда становится видно ее изможденное лицо, похожее на лицо Лукаша.

Лукаш Кто ты? Чего ты тут ходишь? Фигура Я несчастная Доля. Завела меня в дебри Неразумная воля. И теперь, чуть живая, По лесам я блуждаю, К земле припадаю, где найти, не знаю, Путь к ушедшему раю. Позасыпаны снегом Все тропинки

глубоко… Знать, придется мне в дебрях Погибать одиноко!… Лукаш Ты сломай, моя Доля, Хоть вон ту хворостинку, Чтобы снег размести, чтоб себе провести Хоть одну бы тропинку! Доля Здесь когда-то весною Я ходила-гуляла, Я цветы для приметы По дорожкам сажала. Ты их с корнем повырвал, Побросал их под ноги… Ничего теперь нет, не осталось примет, Где искать мне дороги. Лукаш Разгреби, моя Доля, Ты сугробы руками,- Хоть единый цветочек Отыщи под снегами. Доля Отморожены руки, Трудно пальцами двинуть… Плачу я, тоскую, вижу я и чую, Что придется мне сгинуть. (Со стоном падает.) Лукаш (протягивает к ней руки) Ой, скажи, посоветуй, Как прожить мне без доли! Доля (указывает на землю у него под ногами) Как засохшая ветка, Что брошена в поле! (Уходит, шатаясь, и исчезает в снегах.)

Лукаш наклоняется над тем местом, на которое указала Доля, и находит свирель, сделанную из вербы, ту, которую он бросил; берет ее в руки и идет через белую поляну к березе. Садится под длинными ветвями, покрытыми снегом, вертит в руках свирель, иногда усмехаясь, как ребенок. Легкая белая фигура, напоминающая Мавку, появляется из-за березы и склоняется над Лукашом.

Фигура Мавки Сыграй, сыграй, дай сердцу голос! Оно одно осталось от меня. Лукаш Опять?… Ко мне явилась ты вампиром, Чтоб выпить кровь мою? Так пей же, пей! (Раскрывает грудь.) Живи моею кровью! Так и нужно За то, что я сгубил тебя… Мавка Нет, милый! Да ты ж мне душу дал, как острый нож Дает отростку вербы тихий голос. Лукаш Я душу дал? А тело загубил! Что ты теперь? Тень! Призрак! Привиденье! (С невыразимой тоскою смотрит на нее.) Мавка О, не жалей мое тело! Ясным огнем засветилось оно, Чистым, сверкающим, словно вино, Вольными искрами ввысь улетело. Примет родная земля Пепел мой легкий и вместе с водою Вербу взрастит материнской рукою,- Станет началом кончина моя. Тихими стежками люди Станут весною ко мне приходить. Радость и горе свое приносить И отвечать им душа моя будет. Встречу я всех, как родных, Шелестом листьев и ласковой тенью, Тихою песней свирели весенней, Теплой росою на ветках моих. Я расскажу им, сыграю Все, что когда-то мой милый играл, Все, что когда-то он мне доверял, Грезы в лесу собирая… Милый, играй, умоляю!

Лукаш начинает играть. Вначале мотив грустный, как шум зимнего ветра, как печаль о чем-то погибшем, но незабываемом, но вскоре победная мелодия любви покрывает тоскливый напев. Вместе с песней изменилась и природа: береза шелестит кудрявой листвой, весенние звуки раздаются в зеленеющем лесу. Темный зимний день превращается в ясную лунную весеннюю ночь. Появляется Мавка в звездном венке, такая же, как вначале. Лукаш бросается к ней с возгласом счастья. Ветер сбивает с деревьев белый цвет. Этот цвет летит, летит, закрывая влюбленную пару, и дальше переходит в сильный снегопад. Когда снегопад немного уменьшается, перед глазами снова зимняя природа. Деревья засыпаны снегом. Лукаш сидит одиноко со свирелью в руках, прислонившись к березе. Глаза его закрыты, на устах застыла счастливая улыбка. Он сидит без движенья. Снег шапкой лег ему на голову, запорошил всю фигуру и падает, падает без конца…

‹25 июля 1911 г.›

КАМЕННЫЙ ХОЗЯИН

Драма

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Командор дон Гонзаго де Мендоза.

Донна Анна.

Дон-Жуан [62] .

Долорес.

Сганарель – слуга Дон-Жуана.

62

Здесь имя дано во французском, а не испанском произношении: «Жуан», а не «Хуан»; такое произношение освящено вековыми традициями в мировой литературе. По той же причине дана итальянская форма слова «донпа», а не испанская – «донья». (Прим. Леси Украинки.)

Дон Пабло де Альварес |

} отец и мать донны Анны.

Донна Мерседес |

Донна Соль.

Донна Консепсьон – грандесса.

Марикита – горничная.

Дуэнья донны Анны.

Гранды, грандессы, гости, слуги.

I

Кладбище в Севилье. Пышные мавзолеи, белые фигуры статуй, мрамор между кипарисами, много ярких тропических цветов. Больше красоты, чем печали. Донна Анна и Долорес. Анна одета в светлое, с цветком в волосах, вся в золотых украшениях. Долорес в глубоком трауре, стоит на коленях у могилы, убранной свежими венками из живых цветов.