Талого снега платочки раскиданы…Реденький дождик да неба свинец,В робкой траве первоцветы чуть видные, Это весна, это счастья венец!Небо глубокое, солнце лучистое,Пурпур и золото вялых ветвей, Поздние розы, все в росах, душистые – Осени вестники… Может, моей?Что ж, не страшусь я прихода осеннего, Радует душного лета конец;Лишь не напомнили б часа весеннего Реденький дождик да неба свинец.
‹11 августа 1900 г.›
* * *
Гей, пойду в зеленые я горы,Где шумит сосновый бор, как море, Понесу туда я свое горе,Кину его в горные просторы.Я свою кручину На сосну закину,В бор пущу свою тоску я -Пусть найдет другую.
‹19
июня 1901 г. Кимполунг›
* * *
Туча, дождь, а радуга дугою.Что же это, девушка, с тобою? Пашешь горе, сеешь грусть-кручину… Перестань! что толку, сиротина?Те поля не рутой Порастут густой,А отравой лютой,Горем да бедой.Пусть тебя печаль бы окружала,Знай свою пшеницу бы ты жала,А в пшенице маки с васильками Меж колосьев пестрели-мелькали.Заняла полоску -Жни, не отставай,А нагрянет туча -Дела не бросай.
‹12 августа 1901 г. Буркут›
* * *
Ой, как будто не печалюсь, все же я не рада,Что-то смутно-неприютно, на сердце досада.Я откину ту досаду прочь на бездорожье,А она взошла, красуясь, словно мак над рожью;А я мак тот посрываю да сплету веночек,Кину красный тот веночек в быстрый ручеечек:Плыви, плыви, мой веночек, до самого моря, Если буря не утопит, не избуду горя.Ой; не утопила буря красный тот веночек,От него ж волна морская покраснела очень.Горька вода в синем море, горько ее пить;Как бы мне свою досаду в море утопить?
‹20 августа 1901 г. Буркут›
* * *
Ой, пойду я в бор дремучий, где сосна сухая,Разожгу костер высокий – пусть заполыхает!Загорелась, запылала елка смоляная,И горит моя досада, как хвоя сухая.И огонь разбушевался, и досада вторит,Рассыпает, словно звезды, искры на просторе.Упадет, сверкая, искра звездочкой падучей,Да как раз вонзится прямо в сердце, неминуче!…Ну, лежи, досада, в сердце, если так уж вышло,Буду я тебя баюкать, колыхать чуть слышно.И прижмешься ты к сердечку, как дитя родное, В колыбели теплой сердца будешь век со мною. От толчка горячей крови колыбель качнется,Спи, дитя, и днем и ночью, пока сердце бьется!…
‹20 августа 1901 г. Буркут›
* * *
Тебя, как плющ, держать в своих объятьях, Укрыв от света, хочется порою;Не собираюсь жизнь твою отнять я,Как плющ руину, я тебя укрою.Обняв ее, он жизнь ей возвращает,Хранит от непогоды камень голый,Но и руина тоже охраняет Товарища, чтоб не упал он долу.Им хорошо вдвоем, как нам с тобою,Но час придет рассыпаться руине,И плющ она укроет под собою…Зачем он нужен здесь один, в долине?Ужель затем, чтобы, томясь в разлуке, Упасть измятым, раненным, без силы,Иль к тополю прижаться в тяжкой муке И для него страшнее быть могилы?
‹16 октября (?) 1900 г.›
* * *
Уста твердят: ушел он без возврата,Нет, не покинул,- верит сердце свято.Ты слышишь, как струна звенит и плачет? Она звенит, дрожит слезой горячейЗдесь, в глубине, трепещет в лад со мною: «Я здесь, я здесь всегда, всегда с тобою!»И в песнях ли хочу избыть я муку.Иль кто-нибудь сожмет мне нежно руку, Иль задушевный разговор ведется,Иль губ моих губами кто коснется -Струна звенит, как эхо, надо мною:«Я здесь, я здесь всегда, всегда с тобою!»Спущусь ли я в таинственные бездны,В мир образов знакомых иль безвестных. Видений темных, призраков, кошмаров, Томящих душу, наводящих чары,Вновь голос твой, овеянный тоскою, Звенит: «Я здесь всегда, всегда с тобою!»Минутный сон смежит мне тихо вежды, Уставшие от мыслей безнадежных,-И сквозь тяжелый полог сновиденья Я слышу голос милого виденья.Звенит, овеян тайною тоскою:«Я здесь, я здесь всегда, всегда с тобою!»И каждый раз, как слышу голос вещий,В глубинах сердца те цветы трепещут,Что для тебя с любовью я растила,Что взять с собой ты не хотел в могилу – Они дрожат и вторят в лад со мною: «Пусть нет тебя, но я всегда с тобою!»
‹7 июня 1901 г.›
КАЛИНА
Казак умирает, а девушка плачет:«Ты возьми меня в могилу, она горе спрячет!» «Ой, коли ты вправду верная подруга,Будешь славною калиной на могиле друга: Упадут ли росы рано на покосы,Не на гроб мой станут падать, а на твои косы… Станет жгучим солнце, дунет знойный ветер -Пусть костей моих не сушит, сушит твои ветви». «Разве тебе будет, милый, веселее,Если я в моей печали ярко заалею?Разве тебе будет, милый мой, отрадней,Если в горьком моем горе буду я нарядней?Станут ли милее гроб с могильной тьмою,Если я зазеленею калиной немою?»«Ой, и мать не станет так тужить о сыне,Как ты, моя калиночка, в девичьей кручине…»Ой, еще над милым трава не взрастала,А уж бедная подруга калиною стала.И дивятся люди и малые дети,Что вовек еще такого не было на свете.«Чья это могила,- спрашивают люди,-Что над нею цвет калины и мороз не студит,Что на той калине и листья кудрявы,А меж белыми цветами ягоды кровавы?»Шумела калина над холмом родимым:«Ой, что ж я стою немою над моим любимым? Дерева не тронешь – слова не проронит,А ножом его порежешь – запоет, застонет,А кто ветвь срезает, на дудке играет -Тот калиновой стрелою грудь себе пронзает».
‹20 июня 1901 г. Кимполунг›
* * *
Острым блеском вдруг волны заискрились После бури в прозрачную ночь,Будто войско мечами булатными Хочет снять вражьи головы прочь.Блеск оружия, рокот раскатистый…Будто встал возмущенный народ.Будто сила народа могучая Непреклонно на приступ идет.Каждый меч – луч светила небесного,- Вниз упав, снова блещет во мгле,Каждый звук – отзвук силы бунтующей, Изменяющей жизнь на земле.Море, море, людское, народное,Из чего ж ты оружье скуешь?Что же будет, что станет на пустоши, Вместо мира что ты разобьешь?…
‹8 октября 1902 г. San Remo›
ДЫМ
«И дым отечества нам сладок и приятен», Землею итальянской проезжая,Я мысленно все время повторяла Знакомые слова, и мне казалось,Что вижу я далекие селенья:Идут и песню девушки поют,Хозяйки хлопотливые встречают Своих коров и пастушка с отарой, Хозяева, не прибавляя шагу,Степенно возвращаются с работы,Тайком поглядывают на дымок,Что вьется над трубою невысокой,И думают: «Ну, вот уже и ужин…»Мне виделись росистые луга Волынские: вдали чернеет лес Зубчатою стеной, и нависает Над ним туман безмолвным, серым морем Эй, вы, в лесу иль в поле, берегитесь,То вероломно движется трясучка!Но не страшит поехавших в ночное Туман в лесу, где манит их дымок:Там развели товарищи костер,Там сухо и тепло, роятся искры,Как золотые пчелы, пляшет пламя… «Скорее – на дымок!…»А я смотрела На итальянские бездымные селенья (Огня так мало нужно для «поленты»)И на поля, на страшные «ризацца» [52]Где невидимкой реет малярия,Ни дыма не боясь и ни огня,-И в каждом стуке мчащихся вагонов Одно мне слово чудилось: «Чужбина».Туннель! И дым влетел ко мне в окно Прогорклой тучей,- нехороший дым.Иль нехорош был уголь итальянский?Так не душил и дым в курной избе В моем Полесье… Как там славно пели На свадьбе дружки,- хата вся звенела,Был чистым звон, без хрипоты, хотя Едва виднелись лица в туче дыма;Тот горький дым нам выедал глаза.А все ж не так, как этот: потому ли,Что он древесный был – и наш, родной?…«Sampierdarena!» [53] Слава тебе, боже!Уж скоро Генуя, а там и отдых,И море, и веселый небосклон,И древний город гордой красоты Отважного, свободного народа…«Вот Генуя»,- куда-то вдаль рукою Показывает старый господин.А я смотрю – не вижу: мгла закрыла.«Скажите, сударь, часто ль тянет с моря Такой туман?» – я задаю вопрос.«Туман? То вовсе не туман, а дым.Он здесь всегда. Да поглядите сами!»И вправду: там, у пристани громадной,Во мгле седой похожие на мачты,Вздымались трубы тонкие,- и сколько Их было! Целый лес! «Да, здесь растет Богатство наше!» – важно молвил спутник,Но не были хрустальны окна фабрик.Из окон то богатство не сияло,Там, в окнах, что-то темное гнездилось…Я вспомнила тогда приморский город.Не итальянский, а другой, и третий,Четвертый,- у иных, родных морей,И город не у моря,- у реки Стремительной, гудящей на порогах,Как рейнская скала, где гул воды Какие-то колеса заглушают…А там – и села, даль полей, кудрявых От свекловицы… И повсюду трубы Высокие-высокие, как сосныНа горных кручах – разве что без веток… Мы въехали в предместье. Там стояли Задымленные, черные дома,Угрюмо сгорбившись. К печальным окнам Белье приникло, как сама нужда:Не выгнать,- хоть в окно гони, хоть в дверь. Выглядывали призраки из окон – Невольничьи, измученные лица,И плыл над ними дым, легчайший дым:Не душит он, глаза не выедает,А только небо прячет от людей.И солнышко у них крадет, и пьет Людскую кровь, и гасит свет в глазах,И все цвета из-за него седеют.Никто его не видит, но всегда,И днем и ночью, каждое мгновенье, Отчетливо, хоть скрытно и беззвучно,Он говорит: «Я здесь, всегда я здесь».Тот итальянский дым проник мне в сердце,И дрогнуло оно, и онемело,И больше не твердило мне: «Чужбина».
52
Рисовые поля (итал.).
53
Сампирдарена – последняя станция перед Генуей. (Прим. Леси Украинки.)