Повести
Шрифт:
Сторож, посмотрев на меня, хитренько сказал:
— Все да… не все.
— Разве вот еще калитку с засовом?
— Штучку доверили… Да–а…
— Пулемет? — почему-то догадался я.
Сторож уже в самое ухо шепнул:
— На двух колесиках.
— Ну? — удивился я такой откровенности.
Как теперь выпытать от него, где эта «штучка».
— Он небось без патронов.
— Два ящика.
— Кто из него умеет?
Сторож снова наклонился ко мне.
— Сам
— Он кто же, солдат?
— Охвицером был.
Мне уже было не до чаю. Надо узнать, где же этот пулемет.
— Небось, тяжелый?
— Не легкий, пес его дери.
— Ты что, пробовал поднять его?
— Как же! Потап Евсеич велел вон куда, на самый чердак, на казначейство.
— А не стащат его оттуда? — спросил я.
— Чердак на замке, — ответил сторож.
— Покрепче ключи береги, — посоветовал я.
— Ключи у Потапа Евсеича.
Мы замолчали. И в этой тишине голос маленькой, толстенькой телефонистки, игриво так, по–немецки:
— Вельхер зольдат гефельт дир, Катя?
— Хох! — ответила старшая, взглянув на меня.
Эге, она спрашивает, какой из нас нравится старшей. Та говорит, что высокий, значит я. Хорошо, а я отвечу, что мне нравится маленькая, толстенькая. Ну-ка, вспомним уроки Сони! Кашлянув, говорю:
— Эс гефельт мир кляйне унд дике!
Бедные, что с ними сталось! Они даже привскочили, а у старшей невольно вырвалось:
— Шпрехен зи дейч?!
— Я, я, мейн либе… Катя. Немножко разбираюсь. Продолжайте.
Но продолжать не пришлось. Зазвонил телефон. Посмотрев на меня, заметно смутившись, старшая взяла трубку.
— Центральная… Да–да… Это вы, Потап Евсеич?.. Никого нет… Какие большевики?..
Я заволновался. Что, если взять у нее трубку? Но тогда сразу откроешь все.
— Неужели?.. Нет, тут никто не приходил. А какие они?.. Всякие? Не–ет. У нас тут караул… От воинского… Верно, верно… Придете? Хорошо… Стрельба? Не слышу. Ждем… Да, все благополучно.
Она положила трубку, оглянулась на нас и начала шептаться с подругой. Мы со Степкой, догадавшись, в чем дело, даже не взглянули на них. Через некоторое время я встал и, сказав Степке «налей еще по стакану», вышел. На крыльце столкнулся с Павлушкой.
— Слышал стрельбу? — спросил он.
— По телефону сейчас начальник почты звонил. Где была стрельба?
— Там, — указал он в тот конец города, где расположены казармы.
На улице уже светало. Кое–где мелькали люди. Павлушка дрожал от холода и волнения.
— Потерпи еще немного. Вот что, я случайно узнал от сторожа, что на чердаке казначейства пулемет «максим». Начальник почты запрятал. Он сейчас придет сюда, ты впусти его, но сначала строго спроси: кто? Фамилия Ангелов.
Я вернулся и продолжал говорить со сторожем. Через некоторое время открылась дверь. Запыхавшись, почти вбежал человек в расстегнутом пальто.
— Фу, едва добежал. Здравствуйте. Вот хорошо, что у нас караул.
Отдышавшись, он сел недалеко от нас. Это был высокий, хорошо сложенный мужчина лет тридцати пяти.
— Что там произошло, Потап Евсеич? — спросила телефонистка.
— Кто-то открыл тюрьму и выпустил большевиков. Теперь они ходят по городу, ловят членов управы. Председателя арестовали, четырех членов управы тоже. А я едва спасся. Нет, какая оплошность! Они могут все учреждения занять, казначейство ограбить. Надо бы всюду караулы. Воинский и комиссар вчера выехали в уезд, а тут вон что.
Вдруг он обратился ко мне:
— Какая святая душа догадалась вас прислать?
— Дежурный, — ответил я.
— Спасибо ему. Вот что, солдатики, от почты ни на шаг. Если появятся большевики, бейте в негодяев.
— Так и приказано, — подтверждаю я.
— Когда шли сюда мимо тюрьмы, ничего не слыхали?
— Все было тихо, гражданин начальник.
— Нет, ловко, а? Подозреваю, что все обделано с согласия начальника тюрьмы. Что же теперь делать? Могут почту занять…
— Нет, — говорю, — почту не дадим занять. Если не справимся, вы поможете. Лишний наган — дело важное.
— О, черт! — схватился он за карман. — Ключи успел захватить, — вынул он ключи и, посмотрев, положил обратно, — а наган в столе. Побегу!
— Разрешите мне проводить вас, — вызвался я. — Опасно.
Пропустив его вперед себя, я осмотрелся вокруг. Осмотрелся и он. В одну сторону — забор, в другую — забор, а в воротах — Павел. Из-за спины Ангелова я поднял руку и дал понять Павлушке, чтобы он стоял смирно. Вдруг заметил, что калитка в воротах только на одной щеколде. Приготовив наган, крикнул Павлушке:
— В дверь не дует?
Он догадался в чем дело, и быстро задвинул засов. Ангелов остановился:
— Зачем?
Павлушка ничего ему не ответил. Ангелов обернулся ко мне, тоже, видимо, хотел спросить и… без окрика, без команды поднял обе руки вверх.
— Молодец! — похвалил я его. — Павлушка, во внутреннем кармане ключи. Пригодятся. Самого задерживать не будем.
Павел подошел к начальнику почты и, держа наган в левой руке, правой полез в карман. Я стоял сзади. Вдруг Павел, даже не вскрикнув, отлетел к стене, наган, выбитый у него из рук, упал у ворот, и начальник почты в два прыжка очутился у калитки. Это было так неожиданно, что в первый миг я растерялся. Ангелов дернул сгоряча дверь, но она была на засове.