Мысль одна мне душу беспокоит:Вдруг однажды, среди бела дня,Неприметный с виду астероидНенароком угодит в меня.Вообще-то, рассуждая строго,Шанс подобный невелик совсем –На земле и так народу много,Где-то миллиардов, помню, семь.Чем уж прямо так в толпе согражданСреди прочих выделяюсь я?Это приключиться может с каждым –Таковы законы бытия.Если применить научный метод,Что уместно было бы вполне,То не факт, что астероид этотПрямо так уж предназначен мне.Есть кому по кумполу попасть им,Если Богу в голову взбредет,Но боюсь, с моим еврейским счастьем,Он в меня как раз и попадет.
«Не верьте рекламе фастфуда…»
Не верьте рекламе фастфуда,Она к заблужденью ведет,Не всякое
быстрое блюдоНа пользу здоровью идет.Я знал одного человека,Он был неплохой человек,Но стал инвалид и калека,Просроченный съев чебурек.И время спустя небольшое,Каких-нибудь месяца три,Снаружи покрылся паршоюИ язвой желудка снутри.Плюс почки ему отказалиСовместно с кишкою прямой.…Все чаще он спал на вокзале,Не в силах добраться домой.Лежал он, страдальчески морщась,Гонимый пинками взашей,И грязная ругань уборщицЕго достигала ушей.А вскоре под крышкою гробаОбрел свой последний приют.Следите, товарищи, в обаЗа тем, что в ларьках продают!
«Во времена безблагодатные…»
Во времена безблагодатныеВ ходу продукты суррогатныеНа вкус какие-то невнятные,Хоть и похожие на цвет,Я говорю про те, которые,Придуманы в лаборатории,В них, вероятно, есть калории,Но радости при этом нет.Пусть, кто желает, ими травятся,А мне естественные нравятся,И, будучи не в силах справитьсяС привычкой, что живет в мозгу,К моей родной сорокаградусной,Такой единственной и сладостнойС улыбкой приникаю радостнойИ оторваться не могу.Видать, не зря мои родителиМеня зачали в вытрезвителе,Не перейду на заменители,Хоть ты меня озолоти,Хоть расщепи меня на атомы,Но мне с духовными кастратамиИ с их гнилыми суррогатами,Как ни крути, не по пути.
«Водка – напиток не элитарный…»
Бывший Главный санитарный врач России Геннадий Онищенко заявил, что минимальную стоимость бутылки водки необходимо поднять до 300 рублей.
Водка – напиток не элитарный,Главное в ней не вкус, а цена.И пусть запомнит Главврач санитарный –Должна быть доступна народу она.Триста целковых не хрен собачий,Спросите на улице хоть кого,Онищенко, правда, считает иначе, –Но это личное дело его.Деньги гребет он совковой лопатой,Счет им давно небось потерял.А педагоги с их нищей зарплатой?А многодетным как быть матерям?А мне, несчастному пенсионеру,От жалкой пенсии их отрывать?А девочку-школьницу взять, к примеру, –Ей что, теперь телом своим торговать?И через год, не снеся позора,Броситься вниз головой с моста.Вот что нас всех ожидает скоро.Нет, кровопийцы, на вас креста!
«Кто не был еще в Уругвае…»
Самым бедным президентом в мире признан лидер республики Уругвай Хосе Альберто Мухика Кордано, переводящий всю свою зарплату на благотворительность.
Кто не был еще в Уругвае,Скорей поезжайте туда,Коррупция там нулевая,И в страшном почете нужда.Свобода и равенство с братствомСплелись там в прекрасный узор,Кичиться пред ближним богатством –Неслыханный стыд и позор.Вы б их президента видали,Уж вот кто живет не по лжи,У нас так на Курском вокзалеНе выглядят даже бомжи.Альберто Мухика Кордано,Народа радетель и друг,Хранит он на дне чемоданаЛишь пару поношенных брюк.И знает весь Монтевидео,Что он, не жалеючи сил,В борьбе за рабочее делоТе брюки до дыр износил.Альберто Мухика Кордано,Дай сил тебе, чудику, бог.Где-где, а у нас и подавноДавно б под забором ты сдох.
«Я пишу вам из Китая…»
Я пишу вам из Китая,Над которым пролетаяИз Японии в Непал,Аэробус наш упал.Мы летели в бизнес-классе –Не трястись же в «эконом»,Я и мой продюсер Вася.Пили «Чивас» в основном.Мы сперва летели прямо,Не теряя высоту,А потом случилась драма,Потому что на бортуВиски больше не осталось,Так как кончился запас,Что нам резко показалосьНеприемлемым для нас.Чтоб избегнуть как-то стресса,Не сорваться враз с оси,Предложила стюардессаНам догнаться «Хенесси».Вася в гневе очень буен,Хоть по жизни он эстет,И поэтому ей в бубенС ходу
выписал в ответ.Стюардесса брык с катушекИ уперлась в пол башкой,Вася хоть кого затушит,Вася – он у нас такой.Мне внутри шепнуло что-тоПодсознания со дна,Что заначка у пилотаНепременно быть должна.Чтобы летчик настоящийДа летел без пузыря?!У него ж там черный ящик,С верхом полный вискаря.Открываю дверь в кабину,Говорю: «Врубись, баклан,Или я тут кони кину,Или высосу стакан.Говоря, короче, грубо,Хоть за сколько косарей,Но залить мне нужно трубыИ чем раньше, тем быстрей.Вот такая, нах, засада,Вот такая, блин, фигня,И стволом махать не надоПеред носом у меня».Тут мне сзади штурман, падла,Залепил по кочану,И пока я на пол падал,За деталь задел одну.…В общем, сели мы ХарбинеПри отрубленном шасси,Хоть мы тут и на чужбине,Но бухла – косой коси.Наш девиз – ни дня без пьянки,Наша жизнь – сплошной балдеж,Жены наши – китаянкиДети – хрен ваще поймешь.Что касается Непала,Где спиртное не в ходу –Раз уж складно так совпало,То пошел он в Катманду.
«Мы шли с тобою поздней ночью…»
Мы шли с тобою поздней ночью,Точнее, в предрассветный час.Нас было много, но не очень,Точнее, мало было нас.Еще точнее, только двое,Что вдвое больше одного.Лишь ты да я да мы с тобою.А больше точно никого.
«Расчесал до крови репу…»
Расчесал до крови репу,Не могу ни есть, ни пить,Где бы взять такую скрепу,Чтобы разом всё скрепить.Нету почвы под ногамиИ несутся кувыркомУтюги за сапогами,Сапоги за пирогами,Пироги за утюгами,Кочерга за кушаком.Тщетны все усилья власти,Грош цена ее словам,Развалилось всё на части,Закатилось по углам.Это происки Госдепа,Это всё его дела,Ведь была же эта скрепа.Точно помню, что была.Вся такая расписнаяИ размером пять на пять.Где найти ее, не знаю.Да и надо ли искать?
«За каждым движеньем твоим следя…»
За каждым движеньем твоим следя,Любил я тебя с каждым днемСильнее, и тело мое, зудя,Буквально пылало огнем.Я думал, ты выдающийся вождьИ славой затмишь Винниту,А ты оказался лишь мелкая вошь,Сосущая пустоту.И стало понятно – не та уже стать,Не тот размах и масштаб.А мог бы великою вошью стать,Да видно с годами ослаб.Былая сила уже тю-тю,Во всех сочлененьях дрожь.Пора бы уже его и к ногтю,Шепчется молодежь.Но верю я, от судьбы не уйдешь,Судьбу не обманешь, брат,И если другую я выберу вошь,То лишь ядреней стократ.
«В этот город накрепко он впаян…»
«В этот город накрепко он впаян,Десять лет – свидетельство тому.От Тверской до самых до окраинВсе вокруг принадлежит ему.По родной земле, ступая крепко,Он идет, великий и простой,Под его под кожаною кепкойВсе мы, как под каменной плитой».Прочитал и сам себе не верю,Неужели ж я его кусал?Неужели ж о московском мэреЯ когда-то это написал?А сегодня с легкою тоскоюВспоминаю про его дела,Было все же что-то в нем такое…Что не выжег он в себе дотла.Ведь при всей комичности лужковской,При его фантазии дурной,Было видно – это наш, московский,Плоть от плоти. Однокоренной.Что-то вроде Меншикова Сашки –Та же страсть к заморской новизне,Те же неформальные замашки,То же непочтение к казне.Что ни говори, он был фигурой,Как-никак, живое существо.И едва ли киборг вечно хмурыйЗаменить способен нам его.
Баллада о последнем
Длинная очередь грозной стенойСтояла, как Родина-мать,И вдруг последний, крикнув: «За мной!»,Добавил: «Не занимать!».Не знаю, кто был он тот аноним,Чей подвиг в веках не умрет,Но вряд ли бы кто-то встал перед ним,Вздумай он крикнуть: «Вперед!».
«Мы, станичники лихие…»
К несостоявшемуся выступлению сэра Элтона Джона в Краснодарском крае