Повседневная жизнь Москвы. Московский городовой, или Очерки уличной жизни
Шрифт:
Рейнбот А. А.
Инспектируя полицейские участки и знакомясь с подчиненными, новый градоначальник предельно четко ставил им задачу: «Жизнь так разнообразна, конкретные случаи так различны, что никакие законоположения не могут охватить всех проявлений жизни, поэтому полиция, которой так близко приходится сталкиваться с конкретными явлениями жизни, должна обладать известной инициативой: нельзя действовать только по указке — отсутствие инициативы ведет к бездействию. При этом все должны ставить себе непременной заботой благо и спокойствие московского
Служивший тогда в Москве В. Ф. Джунковский свое впечатление от знакомства с Рейнботом так отразил в мемуарах: «Видно было, что новый градоначальник полон сил и энергии и внесет свежую струю в полицейское дело столицы после патриархального бездействия барона Медема. Рейнбот представлял собой очень умного, энергичного, ловкого администратора, но, к сожалению, это был человек беспринципный, искавший популярности и не стеснявшийся [в средствах] для достижения тех или иных целей, умел показать товар лицом и втереть очки. Первое время Рейнбот, можно сказать, был очень хорошим градоначальником…»
Напомним, что генерал Рейнбот принял командование над московской полицией в самое тяжелое время — в городе, только что пережившем ужасы вооруженного восстания, продолжалось революционное брожение. Руководитель большевиков В. И. Ленин с осени 1905 г. требовал от своих сторонников жесткого террора в отношении сотрудников правоохранительных органов: «Начинать нападения, при благоприятных условиях, не только право, но прямая обязанность всякого революционера. Убийство шпионов, полицейских, жандармов, взрывы полицейских участков, освобождение арестованных, отнятие правительственных денежных средств для обращения их на нужды восстания — такие операции уже ведутся везде, где разгорается восстание, и в Польше и на Кавказе, и каждый отряд революционной армии должен быть немедленно готов к таким операциям. Каждый отряд должен помнить, что, упуская сегодня же представившийся удобный случай для такой операции, он, этот отряд, оказывается виновным в непростительной бездеятельности, в пассивности, — а такая вина есть величайшее преступление революционера в эпоху восстания, величайший позор для всякого, кто стремится к свободе не на словах, а на деле».
Полицейские служили на пределе сил: патрулирование улиц без сна и отдыха, перестрелки с боевиками, нападавшими на участки, гибель товарищей от рук революционеров. Смертельно опасным было не только в одиночку отстоять на посту в ночную пору, но даже просто пройти по городу в полицейской форме.
Неудивительно, что служащие полиции были морально истощены и в глазах обывателей уже не выглядели символами торжества правопорядка. Градоначальнику поступали множество донесений о том, что городовые заступают на посты пьяными. Да и самому ему довелось видеть явные признаки деградации: в центре города, на Кузнецком Мосту, постовые сменялись, забыв обо всех требованиях устава. Вновь заступавший пришел в штатском, отдал товарищу пальто, а сам, облачившись в его шинель и взяв винтовку, приступил к несению службы.
Привычным явлением в то время стало полное пренебрежение извозчиков и ломовиков к требованиям городовых соблюдать правила движения. Каждое замечание постового вызывало поток ругательств в адрес полиции, а один извозчик как-то ночной порой просто схватил кусок железа и обрушил его на голову городового. Ночные сторожа, кинувшиеся на помощь постовому, также получили увечья.
Другим показателем утраты полицией прежнего авторитета стали самочинные расправы над преступниками. В апреле 1905 г. в деревне Новая Андроновка, за Рогожской заставой, несколько тысяч рабочих завода Гужона и Курских железнодорожных мастерских разгромили воровские притоны и растерзали нескольких бандитов. А в ноябре газеты сообщили, что «…в Рогожской найден мертвым некий «Симка Барашек», а его приятель Иванов, по прозвищу «Белый генерал», — сильно избитым. Обыватели Рогожской давно уже собирались очистить эту местность от хозяйничавших там воров, грабивших квартиры и прохожих. Особенно велика была ненависть к главарям шайки. Ночью толпа подкараулила Иванова и «Барашка», которых она считала предводителями воровской шайки, и накинулась на них».
Впрочем, очень скоро выяснилось, что причина слабости полицейских постов крылась
Энергичными мерами Рейнботу удалось за короткое время поднять боеспособность полиции. Уже к сентябрю 1906 г. всех городовых вооружили трехлинейными винтовками (правда, следуя российской бюрократической традиции, при этом не позаботились выдать погонные ремни). Когда градоначальник увидел, как городовые носят винтовки на веревочках, револьверных шнурах, а то и просто на плече, он тут же закупил необходимое количество ремней, хотя при этом ему пришлось пойти на подлог. Точно так же он оплатил закупку на Тульском заводе 750 револьверов, оформив израсходованные деньги как выданные приставам наградные.
Городовые, вооруженные винтовками, и солдаты Ладожского полка.
Конечно, не от хорошей жизни градоначальник манипулировал казенными деньгами. Рейнботу не раз приходилось убеждаться, что если надеяться на помощь петербургских чиновников, любое дело будет похоронено в процессе безрезультатной переписки с министерством. Лишним подтверждением тому послужила история с велосипедами.
С установлением теплой погоды революционеры стали устраивать митинги в бывших пригородных местностях, которые с мая 1906 г. были включены в черту Москвы. Все попытки полиции арестовать зачинщиков нелегальных сборищ и выступавших на них агитаторов заканчивались неудачей. О приближении опасности участников сходок предупреждали дозорные-велосипедисты. Опередить их не могли не только пешие городовые, но и конные жандармы. Тогда генерал Рейнбот купил на собственные средства десять велосипедов, посадил на них переодетых в штатское городовых, а те уже не ударили лицом в грязь. Внезапным «наездом» они снимали линию охранения, после чего вступали в дело главные силы. Митинги сразу пошли на убыль.
Когда же градоначальник, сославшись на успешные результаты первых опытов, попросил ассигнований еще на десять велосипедов, из Петербурга пришел отказ (денег в казне нет!), а уже понесенные затраты посоветовали возместить из средств, предназначенных на канцелярские или хозяйственные расходы. В условиях царской России, где каждая статья расходов имела Высочайшее утверждение, такую рекомендацию можно было счесть за насмешку, поскольку спустя некоторое время те же чиновники МВД могли обвинить генерала в незаконном манипулировании бюджетом полиции.
Наверняка не обошлось без нарушения инструкций, когда по приказу градоначальника все полицейские участки обзавелись самоварами и чайными принадлежностями, а начальник резерва стал получать наличные деньги для закупок чая и сахара. Зато городовые, находившиеся практически на казарменном положении, после дежурств на морозе всегда могли согреться бодрящим напитком.
Точно так же Рейнбот действовал в обход устаревших правил, когда возникла необходимость срочно обустроить полицейские участки. После подавления Декабрьского вооруженного восстания городские тюрьмы не смогли вместить всех подследственных по политическим делам. Тогда их стали помещать в камеры участков, набивая в них людей сверх всяких норм. Вскоре «на воле» стало известно о тяжелом положении узников: они задыхались от миазмов в переполненных камерах, спали на голых досках или прямо на полу, страдали от паразитов, месяцами не имея возможности побывать в бане и сменить белье. Арестанты даже чая не могли попить, поскольку не хватало посуды.