Повседневная жизнь паломников в Мекке
Шрифт:
Туалеты и душевые кабины окружены умывальниками, и здесь же находится большой бассейн для омовения ног. Лаборатория чистоты на исламский манер. Начиная с этого места ритуальное омовение становится обязательным. Тот, кто еще не успел обзавестись одеждой для хаджа, может сделать это здесь (20 реалов за китайский и 15 за пакистанский вариант ихрама) в одном из магазинов, которые наводняют этот городок.
Кабинки расположены таким образом, что, когда мусульманин «занимает нужную позицию», он не повернут к кыбле ни лицом, ни правым боком, ни, разумеется, спиной. Он повернут к ней левым боком. Внутри нет никакого освещения, в то время как снаружи все залито светом. Это связано с тем, что в исламе, и особенно у ваххабитов, распространено верование, будто человек никогда не пребывает в одиночестве, он каждое мгновение окружен джиннами и ангелами. Абсолютная
Молодой турок огромного роста, бородатый и бледный, объясняет, что именно требуется от паломников. Нужно вымыть все тело и сбрить волосы на лобке, так как формально их запрещено вырывать, особенно женщинам. Можно побрить подмышки. Ногти полагается остричь. Усы подрезают, но не сбривают до конца, нужно только открыть верхнюю губу. Турок объясняет, что так легче есть и пить, дикция становится четче, и ваша речь становится более понятной собеседникам.
Для мужчины «стыдной» частью тела является область от пупка до колен, а для женщины — от ступней до головы. С помощью двух кусков белой материи верующий «прячет то, что спрятал Господь». Вспоминают слова Айши, сказанные ею супругу, когда тот надевал свой ихрам: «Держи свое серебро в сохранности в твоем поясе». Поэтому хаджи разрешено надевать комар— особого рода пояс с кармашками, в которых держат деньги. Скептики предпочитают носить там Коран. Допускается скреплять два куска ткани, из которых состоит ихрам, деревянными щипцами, бельевой прищепкой или даже веревкой, но не завязывать ее узлом. Такое одеяние для священного времени хаджа — привычная одежда жителей пустынь, отделяющих горы Эфиопии от Красного моря.
Интересное нововведение коснулось одежды, шившейся для покаяния. Обычно платье паломника могло носиться как ихрам, только если его оборачивали вокруг бедер или накидывали на плечи. Самые смелые толкователи традиций заявляли о том, что запрещена только облегающая одежда, а свободная и развевающаяся дозволена всем.
У женщин нет особой обрядовой одежды. От них требуется только тщательно, с головы до ног, закрыть тело одеждой из плотной материи нейтрального цвета. Самые эмансипированные носят платья конической формы из такой жесткой ткани, что издалека они похожи на огрохмные воронки. Турчанки закрывают лица, но не руки, а тело прячут под слоями одежд: платьями, передниками и шароварами, вздувающимися пузырями до самых щиколоток. Иными словами, они облачены в превосходную броню, способную выдержать жар Святой земли.
Слушая нескончаемый монолог турка, обрастающий все новыми подробностями ихрама, собравшиеся вокруг алжирцы и сенегальцы начинают обмениваться взглядами, полными отчаяния, и их лица приобретают смущенное выражение.
«Я в жизни не запомню все эти правила», — сокрушается пожилой алжирец из Орана, на что сосед-африканец глубокомысленно замечает: «Да, брат, религия — штука сложная, тебе ли этого не знать!» «Ислам — это вам не игрушки», — комментирует мавританец, бас которого слышится так же отчетливо, как видны его бока под одеждой паломника. Молодой турок, кажется, исполнен решимости вылить на слушателей все свои познания относительно ислама и сеет беспорядок в рядах своих слушателей, ожидающих автобуса, когда заявляет о том, что истинное очищение следует совершить в самой Мекке и что оно должно быть еще более трудным и тяжелым.
«Сейчас-то, — с авторитетностью и наивностью молодости продолжает он, — вы выполняете только все самое простое. По незнанию или по какой-либо другой причине мусульманин может, не нанеся себе особо тяжелого вреда, нарушить один из предписанных запретов…» «Каких запретов?» — перебивает его алжирец.
«Мой друг, ты что же, не знаешь? Ты откуда? Ах, из СССР… Ну, слушай тогда. Если мужчина покрывает голову, а женщина — лицо, если падают, по крайней мере, три волоска или три обрезка ногтей, если натрешь себя благовониями и запах остается после омовения, если носишь сшитую одежду, даже если это перчатки, если срезаешь растение или имеешь «дурные мысли», — нужно искупить вину. Приношение, жертвенное животное… этим ты защитишь свою чистоту. А вот в Мекке, провинившись таким вот образом, можно лишиться заслуг от хаджа».
Неистовый турок — это рабочий-иммигрант, и зовут его («административное имя», — предупреждает он) Аталла. Его отец — бывший военный — вспомнил о
Чтобы доставить удовольствие отцу, Аталла сначала вступил в ряды экстремистской военизированной организации «Серые волки». [45] Идеологические заблуждения и странствия привели его сначала во Францию, затем к исламу, а теперь — в Мекку. Осев в окрестностях Нанси, он делил дни между «работой на хозяина ради куска хлеба и работой для Аллаха ради рая». Непоколебимая вера, большая религиозная культура, горящие глаза и искромегное чувство юмора.
45
45 «Серые волки» (тур. Bozkurtlar) — националистическая молодежная организация в Турции второй половины XX века. Была запрещена после военного переворота 1980 года и перенесла свою деятельность за границу, после распада СССР в независимый Азербайджан. Активистов организации неоднократно обвиняли в совершении террористических актов, в том числе в покушении Али Агджи на жизнь папы римского Иоанна Павла II в 1981 году.
Вот и автобусы. Заслышав характерный шум моторов, люди оживляются. Алжирский инженер-медик указывает нам на первый автобус, который останавливается у бордюра, окружающего павильоны. Мы устремляемся к открывшимся дверям. Шофер загораживает дорогу и кивает на забытый кем-то позади мусорного бака маленький столик. Там на груде бумаг спит мужчина. Наполовину выкуренная сигарета зажата между пальцами. Национальность: суданец; профессия: регистратор пассажиров, направляющихся в Мекку; месячная зарплата: 700 реалов; условия работы: двадцать четыре часа из двадцати четырех, и это в течение трех месяцев. На самом деле получается от семи до двадцати часов ежедневно. Состояние здоровья: бильгарциоз и грыжа («только это, больше ничего», — прибавляет он уверенным голосом).
Нужно ли ему что-нибудь? «Ваши паспорта», — шепчет он, силясь улыбнуться. Время, номер автобуса и имя пассажира занесены в регистр. Четвертый штамп в паспорте.
Наконец мы устраиваемся в мягких креслах и можем глотнуть свежего воздуха. Ах нет! Не время! Нужно подождать. Призвав на помощь все свое мужество, изнуренные и счастливые паломники ощущают себя на пороге знаменательного события и пытаются игнорировать огненный ветер.
Но дух свободный дышит где хочет. Аталла вызывается принести чай. «Пять часов утра — время пить чай», — убедительно говорит он. Итак, йеменский ресторан. Цейлонский чай. Вентилятор. Счастье, купленное за пару су. На возвышении, окруженный бисквитами, минеральной водой и ящиками сушеных фруктов, устроился в позе зародыша один из работников, выбившийся из сил.
Какой-то мужчина поворачивается к урне, полной мусора. Он совершает поклон и один волос касается этого недостойного сосуда. Ему приходится убеждать себя в том, что если бы собрат по вере должен был бы пройти мимо него в тот момент, пока он говорит с Богом, контакт был бы нарушен. Тем не менее мало кто из правоверных решается на такие игры. Пространство вокруг молящегося становится священным.
На тележке спит подросток, и метла, которую он зажал между коленями, длиннее, чем он сам. Он не храпит, его дыхание тихое и мягкое. Он спит как убитый и кажется, что он никогда не пошевелится. Внезапно мальчик переворачивается и ударяется о край тележки. Просыпается. Его руки, руки шри-ланкийца и буддиста, требуются здесь всего на один триместр. Оплата 330 реалов за месяц по лунному календарю, «проживание и питание включены».
Возвращаясь в автобус, мы рассеянно гладим шелковистые волосы ребенка. «Откуда ты узнал, что он сирота?» — восклицает Аталла. И с бесподобной находчивостью и быстротой припоминает один их хадисов Мухаммеда: «Наш пророк завещал нам этику поведения, которое не пренебрегает ни малейшей деталью жизни каждого дня, ничего не оставляет в тени сомнения ни на волю случая. Ничего». И чтобы пояснить сказанное, он привел нам слова посланника: «Приласкай сироту, погладив его по лбу, а если у него есть отец, то погладь мальчика по затылку». Да, в религии не отыскать ни одного своевольного жеста. Так что те из нас, кто «неправильно» погладил ребенка, явно оконфузились.