Повседневная жизнь папского двора времен Борджиа и Медичи. 1420-1520
Шрифт:
Политика Сикста IV, не содержавшая ничего нового, является во всех отношениях показательной. Он родился недалеко от Савоны, в небогатой семье, стал членом ордена францисканцев, затем учился и преподавал в различных университетах Италии. В 1464 году он становится генералом своего ордена, в 1467 году — кардиналом Сан-Пьетро ин Винколи и, взойдя в 1471 году в возрасте пятидесяти семи лет на папский престол, начинает прежде всего щедро благодарить тех, кто помог ему стать тем, кем он стал. Так, Латино Орсини получает пост камерлинга, а Франческо Гонзага — аббатство Сан-Грегорио. Сразу после этого папа переносит все свое внимание и заботу на своих близких и вплоть до своей кончины в 1484 году старается устроить их как можно лучше. Менее чем через полгода после его восшествия на престол, состоявшегося 15 декабря 1471 года, Джулиано делла Ровере — сын его брата Рафаэля, и Пьетро Риарио — сын сестры Бьянки, становятся кардиналами. Два назначения, за которыми следуют две блестящие карьеры… Пьетро Риарио, любимый племянник папы, назначается епископом Тревизы, затем, в 1473 году — архиепископом Флоренции; его также знали как епископа Сплита, Менда, Севильи и Валенсии. Он прославился роскошью своего двора, баснословными расходами на дорогие ткани, гобелены, ковры и драгоценности. В своем дворце, расположенном возле его приходской церкви Санти-Апостоли, он содержит небольшую академию ученых и просвещенных людей, а также
В 1477 году Сикст IV создает шесть новых кардинальских постов, три из которых предназначены для членов его собственной семьи: Кристофоро делла Ровере — внука его сестры Бьянки, Рафаэля Галеотто Риарио и Джироламо Бассо — сына другой его сестры Лючины. Год спустя, 10 февраля 1478 года, кардинальскую пурпурную мантию получает Доменико делла Ровере, и, начиная с этого момента, в Священной коллегии заседают шесть племянников папы!
Рафаэль Галеотто Риарио, еще в семнадцатилетнем возрасте ставший самым молодым кардиналом, в 1483 году получает должность камерария, причем к этому времени он был епископом нескольких городов и аббатом Монтекассино. Он приказывает перестроить свою церковь Сан-Лоренцо ин Дамазо и окружает себя великолепным двором, состоящим в основном из прелатов. Говорят, во время трапез за его столом собиралось одновременно до шестнадцати епископов.
Эти делла Ровере представляют собой огромное семейство, и все племянники, количество которых не поддается точному подсчету, постоянно оказываются объектами бесконечных благодеяний, — во всяком случае, более двадцати человек в той или иной степени получили различные вознаграждения. Сестра папы Лючина, в замужестве Бассо, имела семерых детей, шестеро из которых были мальчики: Джироламо — епископ Альбенги, Климент — епископ Мендский, Леонардо — епископ Ажанский и Луккский, Галеаццо стал епископом Кутанса, а Франческо, прежде чем вступить в рыцарский орден госпитальеров, получил сан епископа Губбио. Пять братьев-епископов! Последний, Антонио, стал маркизом Чистерны в Лацио и женился на племяннице неаполитанского короля.
Папа делла Ровере, любитель распределять церковные бенефиции, епископства и кардинальские шапочки и вместе с тем очень трепетно относящийся к образцовому управлению своим домом и верному служению Церкви, благочестиво положил начало другой семейной стратегии, которая позже была продолжена (и все знают, с каким размахом) Борджиа. Так, Сикст с помощью удачной женитьбы вводит трех своих племянников в знатные княжеские семьи. Эта политика альянсов по меньшей мере увенчивается успехом в случае Джироламо Риарио, брата кардинала Пьетро. Он родился в 1443 году в Савоне и поначалу вел довольно скромный образ жизни: лавочник, писарь в учреждениях, он был вынужден устраиваться там, где находил работу, — прежде всего в Алессандрии, Пьемонте. Однако папа, приходящийся ему дядюшкой, и его брат Пьетро достают для него (некоторые прямо говорят, что — покупают) небольшой городишко в Кампании под названием Боско, сразу превратив его в графство. Графство, честно говоря, смехотворное, но Джироламо тем не менее продолжает делать свою ослепительную карьеру. В 1473 году семейство пристраивает его в Имоле, вполне реальном графстве, являющимся камнем преткновения в споре между Римом и герцогом Миланским Галеаццо Сфорца. Семья делла Ровере платит сорок тысяч флоринов, и в 1477 году, после длительных и трудных переговоров по поводу помолвки, Джироламо женится на внебрачной дочери Галеаццо Катерине Сфорца. С тех пор для делла Ровере он становится гарантом прочного политического положения, королевской пешкой, которую они могут разыгрывать во всех шахматных партиях. Его называют «архипапой», он дает великолепные балы в своем дворце в Риме, в «палаццо Сан-Катерина», расположенном в rione Ponteнеподалеку от церкви Сан-Аполлинарио, в огромных залах, украшенных гобеленами и прекрасными коврами. {41}
Двадцать пять племянников, восемь кардиналов клана, немыслимое количество епископств, которые они возглавляют по очереди, три огромных дворца — самых роскошных в городе, помпезные триумфальные празднества — вот последствия этой умело и с редким упорством проводимой папой стратегии кумовства. В то время как сам он старался держаться умеренности, в отношении своих родственников вся эта раздача благ и совмещение нескольких постов одновременно были превращены в золотое правило его политики.
Разумеется, среди его преемников были папы, которые подражали ему… или превосходили его на этом поприще. Дерзкие поступки и успехи в этой области Александра VI Борджиа были настолько известны всем, до такой степени вызывали возмущение общественности, являясь предметом слухов и давая обильную пищу для размышления историкам, что кажется лишним говорить о богатстве его собственных детей (а не племянников на этот раз). Джованна, или Ваноцца, Катанеи, происходившая из довольно скромной римской семьи, за пятнадцать лет родила ему четверых детей, которые на удивление быстро оказались отлично обеспеченными. Старший, Чезаре, родившийся в 1475 году, сначала был архиепископом Валенсии и кардиналом, однако затем отказался от пурпурной мантии и сана священника, посвятив себя политике и военному делу. Он женился на Шарлотте д’Альбре, стал герцогом Валентинуа и, слывя мастером всевозможных интриг, надежным советником и опорой папы. В 1497 году герцог Гандии Джованни погиб от рук своего собственного брата Чезаре. Гоффредо стал князем Скуиллаче в Калабрии и по очереди удачно женился на двух арагонских принцессах. Наконец,
От Джулии Фарнезе папа Борджиа имел троих детей, один из которых Infans Romanus,Джованни, родившийся в 1494 году, стал герцогом Камерино и Непи.
Папы Медичи Лев X и Климент VII, возможно, с меньшим успехом и меньшей смелостью, но, во всяком случае, с большей гибкостью и сдержанностью все еще придерживаются той же стратегии вплоть до разгрома города, в котором и восставшие римляне, и виновные в массовой резне хотели видеть справедливое возмездие Божье.
Но, начиная со времен правления делла Ровере и заканчивая правлением клана Борджиа, история папской семейственности не обязательно одинакова. С 1480 по 1490 год и в 1500-е годы, за какой-нибудь десяток лет, политика, направленная на завоевание власти, меняется: происходит переход от поиска и захвата епископств, пути, присущего сугубо Церкви, к широкой территориальной политике, княжеским альянсам, передаче и созданию графств и герцогств. Поступок Чезаре Борджиа, отказавшегося от сана кардинала, становится символичным. Отныне главным являются браки и войны, та политическая игра государя, которую очень хорошо анализировал Макиавелли. Папский двор теперь устроен иначе, он во все большей степени вмешивается в политические игры. Папа хочет править не только Церковью и держать в своих руках Италию не только духовностью. Одновременно он пытается упрочить свою династию, и это лучший способ по сравнению с предоставлением привилегий и теплых местечек, что достаточно ненадежно и всегда ставится под сомнение после смерти папы. Таким образом, можно найти вполне логичное объяснение этому продвижению к северу через Урбино и дальше на юг через Имолу путем заключения брачных союзов с королевской семьей Арагона, союзов между детьми внебрачными, но владеющими графствами и княжествами по всей Кампании и Калабрии. Дети и внуки Борджиа действительно создают княжеское потомство, способное и после его смерти устоять на ногах.
Что касается Церкви, то папа довольствуется тем, что заполняет все учреждения и Священную коллегию своими сторонниками и ставленниками. Кардиналы на местах всеми правдами и неправдами пытаются сдержать этот массовый приход новичков, большинство из которых абсолютно преданы своему господину, или хотя бы поддерживать некое равновесие. Подавляющим большинством голосов они отказываются утверждать эти назначения, которые зачастую выглядят нелепо из-за возраста кандидата на продвижение, отсутствия у него необходимых достоинств и способностей. Во время заседания конклава и особенно непосредственно накануне голосования они пытаются заставить каждого подписать некую хартию, документ, содержащий строгие правила. Так, в 1464 году, после смерти Пия II, число кардиналов не должно было превышать двадцати четырех. Все они должны были быть образованными, хорошими богословами, и им должно было исполниться не меньше двадцати лет. Папа мог советоваться с ними только открыто, принародно, а не с глазу на глаз, чтобы потом хвастаться несуществующим большинством.
Двадцать лет спустя, в 1484 году, когда умер Сикст IV, в подписанной всеми хартии значится прежнее количество кардиналов для Священной коллегии (двадцать четыре), однако возраст их должен быть не менее тридцати лет. Также настоятельно проводится мысль о том, что среди кардиналов может числиться лишь один папский племянник.
Красивые обещания и даже клятвы… Но известно, что они почти никогда не исполнялись.
Александр VI откровенно пользовался подобными обещаниями, тем временем увеличивая число назначений по своему усмотрению. В сентябре 1493 года, решив удовлетворить все пожелания одновременно, он произвел в кардинальский сан сразу двенадцать человек. В лице каждого из них была представлена одна из стран-союзниц или то государство, которому надо было угодить. С одной стороны, это были Венеция, Флоренция и Милан, а с другой — Польша, Англия, Франция и Испания. Среди новоиспеченных кардиналов был молодой человек пятнадцати лет от роду — Ипполито д’Эсте («чья роскошь и распутство должны были ослепить Рим, и который, если верить молве, из-за любовной ревности выколол глаза собственному брату»), а также три близких папе человека: его сын Чезаре, Джулиано Чезарини — деверь его дочери Джироламы Борджиа, и Алессандро Фарнезе — сын Джулии Фарнезе. Два последних, как утверждал Александр VI, были выбраны «дабы доставить удовольствие римскому народу». {42} Спустя семь лет происходит назначение новых двадцати кардиналов, двое из которых принадлежали к семейству Борджиа (внучатый племянник папы Пьер Луиджи и папский казначей Франческо). Среди них был также Аманион д’Альбре, брат жены Чезаре Шарлотты, и шесть испанцев, двое из которых приходились папе прямыми родственниками. Наконец, в мае 1503 года назначаются девять других кардиналов: пять испанцев, один немец и три итальянца, среди которых был личный друг и доверенное лицо папы Адриано ди Корнето.
Также благодаря этим назначениям, и порой весьма ощутимо, происходило увеличение казны Церкви, во всяком случае — папской. Путем прозаического взимания денег с тех, кто выдвигался в кандидаты, Александр VI получил от ста тысяч до ста тридцати тысяч дукатов.
Конечно, взрывам возмущения не было ни конца ни края. Подобная практика, столь часто противоречащая былым порядкам и резко ущемляющая прерогативы кардиналов, усугубляет негативный образ римского двора, позабывшего о своих духовных обязанностях. Придворные злоупотребления порождают лавину пасквилей, и слухи о коррупции и безнравственной репутации двора распространяются по всей Европе. Например, пишут, что Рим — не что иное, как прибежище негодяев, а при дворе буквально все становится предметом торговли. Мошенники занимают главенствующее положение, орудуя даже в папском окружении. Один фабрикует поддельные буллы, другой торгует разрешениями на брак. Несколько виновных брошены в «каменные мешки», откуда никто никогда не выходил живым, другие повешены или обезглавлены на городской площади. Однако все эти темные махинации продолжаются, и повсюду говорят, что уверенные в своей безнаказанности убийцы больше даже не скрываются. Когда на следующий день после убийства герцога Гандийского Джованни Борджиа допрашивали одного моряка, тот охотно и спокойно рассказал, что видел двух мужчин, бросавших ночью в море чье-то бездыханное тело. Ничуть не смущаясь, он признался, что не придал этому факту почти никакого значения, во всяком случае, достаточного, чтобы кого-нибудь поставить в известность о происшедшем. Сие событие показалось ему абсолютно рядовым, ведь подобное ему случалось видеть столько раз!
Можно было бы посвятить целую главу (и даже целую книгу) всему этому — насилию в городе, в котором не было достойного управления, злоупотреблениям пап и их приближенных, бесчестности придворных и громким скандалам.
Здесь следует сказать, что даже среди современных авторов мало найдется таких, которые дали бы себе труд отступить от основной темы, чтобы вникнуть в социально-политическую обстановку, представить анархическое состояние города, а также показать, что причина чаще всего кроется в беспринципности и нечестности, растратах и жульничестве, присущим политическим силам любого происхождения.