Пояс Ипполиты
Шрифт:
– Сотенная Мелета, разве ты не узнала меня?
– Не узнала,- это я ей отвечаю.
– Я Ипполита - Великая наездница. Мать Фермоскиры.
– И ты не испугалась?
– спросила тревожно Лота.
– Нисколечко. Наоборот, я ей смело так говорю: «Откуда мне, Великая богиня, знать твой облик, если Кумир Девы давно закрыт в наосе и не показывается никому».
– Я знаю,- спокойно сказала богиня,- Атосса за это жестоко наказана...
– А пострадает Фермоскира,- говорю я так же смело, как будто разговариваем
– Я была во гневе, моя девочка, в то время. И исправила ошибку — пояс давно в храме. Разве дочери Фермоскиры не знают об этом?
– Как, говорю, они узнают, если олух Диомед закрыл двери храма и утерял ключ?
– Диомед? Хорошо, что ты напомнила мне о нем. Передай матери - пусть город даст ему золота и он со своими олухами отправляется по добру - по здорову.
– Откуда у матери золото?
– говорю я.
– Она даже не царица и не пономарха.
– Это тоже грех Атоссы нечестивой. Золото она хранит в постаменте под кумиром. Расскажи обо всем этом городу.
– Кто мне поверит?
– говорю я.
– Я простая наездница...
– Отныне ты Священная, настоятельница моего храма, а твоя мать Лота - царица, Ликоп будет царь...
– Но он мужчина, а твои заветы...
– Я тебе позволю переписать заветы, они устарели...
– Смогу ли я?
– Сможешь. Я буду наставлять тебя в сновидениях...
– Дальше.
– Дальше, закричал во сне Арам - и я проснулась. Успокоив его, я снова заснула. Я надеялась забыть этот сон, как забывала все до этого, но сейчас я вспомнила его весь еще четче и подробнее. Но сон есть сон...
– Я хоть и не верю в Ипполиту,- после долгого молчания сказал Ликоп,- я верую своим богам, но думаю, что это не просто сон. Что будем делать, Лота?
– Надо молчать о нем,- сказала Лота.- Если о поясе узнают наездницы, они выломают двери храма. И не увидев там пояса, растерзают тебя, Мелета.
– Все может быть,- подтвердил отец - Дочери Фермоскиры и раньше были дикими и глупыми бабами, а теперь они одичали совсем.
– Не верю в это,- сказала Мелета.- Разве мы были дикими в те времена? А вдруг пояс есть в самом деле. И богиня накажет меня за сокрытие ее приказа?
Ликоп был мудр, но он был суеверен. И потому сказал:
– Допустим, пояс в храме, а тебя сделают Верховной. Ты согласишься?
– Неплохо бы...
– Ну и дура! Мы с матерью ни за что не согласимся на царство, а ты без нас...
– Почему, ты говоришь, без моего согласия? Я бы тоже была не против венца Фермоскиры. Да и ты мне надоел - провонял тухлой рыбой. А если царем...
– У бабы волос долог, а ум короток. Если амазонки узнают про пояс, они, как одна, завтра же вскочат на коней, приедут на агору и потребуют от венценосной Лоты: «Веди на грабеж!» И ты поведешь? У нас тридцать тысяч освобожденных рабынь, их амазонки под остриями копий сгонят в рабство, и начнется война внутри Фермоскиры. Грабить селения будет недосуг.
– Такова жизнь, Ликоп. Есть рабы, есть цари, и не нам менять рабство на свободу.
– Почему не нам?! Кто-то должен начинать. Вот мы все соберемся на хутор. Но твои же подруги с поясом богини прискачут туда, заберут всех и отправят на каменоломню.
– Родители, не спорьте!
– Мелета поднялась из-за стола.— Ведь, повторяю, это был только сон. И мы про него никому не расскажем.
– А что, если твоей напарнице приснилось это же?- спросила Лота.
– Дура, как есть дура,- Ликоп сплюнул в сторону и пошел одеваться.
– Ну, смотри, отец,- весело заметила Мелета.- Вот станет мама царицей - она тебе это припомнит.
На площадке около двери в комнату, где спал Арам, отец сказал Лоте:
– Этот сон погубит нашу девочку. Ей надо запретить...
– Она вся в тебя. Упряма, как ослица.
– Тогда помоги ей войти в храм. Пояса там, конечно, не окажется.
– Но нас разорвут тогда?
– Подготовь пути отхода. Там, кажется, есть тайный выход.
Вслед за мужем ушла Лота, сославшись на «срочные дела»
в городе. Мелете она сказала:
– Ты сиди дома. Четвертые сутки как в городе, а мужу не подарила и дня. Если любишь - побудь с ним.
Мелета подошла к кровати, где лежал муж. Арам уже проснулся и просящим голосом тихо произнес:
– Опохмелиться бы...
Мелета сходила за вином, поднесла мужу кружку, сказала:
– Только не лей слезы. Не терплю плаксивых мужиков.
– А каких терпишь? Олухов?
– хмель, видимо, сразу ударил в голову, Арам выкрикнул: - Где была всю ночь?
– Уж не ревнуешь ли, дорогой? Я спала рядом с тобой. Не моя вина, если ты постоянно пьян.
– О, боги!
– плачущим голосом воскликнул Арам.
– Ты за одно утро наврала столько, сколько не врала за всю свою жизнь. Этого тебе мало?
– Ты слышал разговор?
– Двери были не закрыты, а я не спал почти всю ночь. Я ждал тебя, а ты пришла только на рассвете... Вся в пыли, в паутине. Ты нахально врала про сон. Ты не могла его видеть, ты же всю ночь блудила, а не спала.
– Теперь мне пора воскликнуть: «О, боги!»
– Не думай — я не вправе ревновать, я потому и пью, что боюсь остаться в постели с тобой наедине...
– О чем ты?
– Помнишь, на хуторе утром мы купались на плотине?
– Как мне не помнить. Ты так крепко обнял меня, обнаженную...
– Тогда я испугался, как никогда в жизни.
– Чего испугался?
– Того возбуждения, которое возникает при объятьях, не было. Я понял, что пропил мужскую силу. Понимаешь, пропил! И ты это поняла! И вчера пошла к другому мужику. Не ко мне, к другому, к молодому и сильному! И я не вправе...