Поющая все песни
Шрифт:
Дэрроу холодно сказал:
— Это обман. Ты — не хозяин чар. Ты не имеешь права звать себя Поющим все песни, как и не имеешь права носить на пальце Кольцо Хатары.
Самис сжал ладонь на большом рубине, белые глаза сузились.
— Но Кольцо у меня. И я буду Поющим.
— Ты вызвал пять из Девяти сил. А как же еще четыре? Ты должен знать, что нас не обмануть снова.
— Ах… — голос Самиса стал шипящим шепотом. — Обман уже не нужен. Вы поможете мне сами, ради всего Тремариса.
Самис вдруг развернулся и указал на Тонно и Мику, стоящих рядом, Мика сжимала куртку Тонно. Калвин
— Сила становления, — сказал он тихо и с угрозой. — Сила ускорения, роста, перемен, сила пути к смерти. Твоя сила, сын лесов. Споешь мне, или мне убить твоих друзей чарами?
Калвин в ужасе смотрела на Халасаа. Он замер, смотрел на темную фигуру в центре комнаты.
Не бойся, — его слова звучали спокойно и ясно в ее голове, и она знала, что они были лишь для нее. — Помни, что я тебе говорил. Эта жизнь — танец, а не бой.
Калвин прижала ладони ко рту. Она еще не была в таком отчаянии, такой беспомощной. Зачем сейчас слова о танце и бое?
Надежды не было. Она видела по бледному хмурому Дэрроу, что и он это ощущал.
— Слушайся меня! — шипел Самис. — Или твоих друзей порвет на клочки на твоих глазах!
— Не надо, Халасаа! — закричала Мика. Слезы лились по ее лицу. — Пусть делает худшее! Мы не боимся!
— Глупая! — Сами отклонил голову, свет сверкал в его белых глазах. — Ты думаешь сбить меня храбростью? Пойми: ваши смерти призовут Силу становления, как и песня вашего друга. Так что перечить мне без толку.
— Слушайся его! — выпалил Дэрроу.
Халасаа посмотрел на Мику и нежно покачал головой. Он поднялся и опустился на пятки, как лесная птица перед полетом. А потом стал танцевать.
Он медленно развел руки, стал кружиться, топать ногами в диком ритме. Он двигался по кругу по комнате. Его кожа блестела, длинные волосы выбились из шнурка. Даже в отчаянии Калвин поражалась силе, которую он вызывал без слов, мастерству Древесного народа. Она ощущала телом гул его силы, он танцевал, и там была искра голода к жизни, что была во всех живых существах, сила бесконечных перемен: рождение, рост, разложение и смерть. Она начала покачиваться в такт биения своего сердца, от пульса ее дыхания, она ощущала шепот силы, огонь, что горел во всех в этой древней башне.
Танец длился, она ощущала все больше и сильнее, ощутила силы зверей, что были в лесу, силы, что бились медленно в высоких деревьях, мерцали быстрее в травинках и мхе. Танец Халасаа становился сильнее и увереннее, и пульс становления гремел в комнате, ритм дыхания всех людей Тремериса вокруг нее: жителей Спиридреля, Митатеса, Антариса, Дорьюса, Геллана, Меритуроса и Балтимара за океаном, а еще людей, о которых она не знала. Искорки вспыхивали, как звезды, в далеких мирах, в существах, о которых она и не мечтала, они гудели вокруг нее, как рой пчел, задевали ее крылышками. Все было сплетено вместе, она это ощущала, стежок на огромной ткани, крохотный, едва заметный. Это ужасало, но как-то и успокаивало.
Самис поднял высоко руки и завопил, торжествуя. Серебряная сфера над его головой кружилась быстрее, свет стал ярче, а гул силы — громче.
— Чары языка, зверей и видимости, я повелеваю вами! Чары ветров, железа и становления, я повелеваю вами! — голос Самиса стал визгом. — Сила огня, слушайся меня!
Он вытащил из мантии Горн Огня. Он держал золотой рожок в руке, а потом поднес его к губам.
Дикая песня Горна зазвенела по комнате, кольцо огня задевало темную мантию Самиса, красно-золотой огонь, лиловый, зелено-голубой, зловещий холодный огонь звезд, отраженный свет лун. Море огня было все шире, растекалось по полу, пока не задело ноги Калвин. Она вскрикнула и отскочила, но огонь не приближался. Тонно и Мика цеплялись друг за друга, огонь окружил их плетеную клетку, серебро раскалилось внизу. Халасаа кружился, прыгал от языков огня так быстро, что едва касался пола. Но Дэрроу… Калвин повернулась и увидела, что он был окружен огнем. С криком боли он вскинул руки и отпрянул, но огонь преследовал его. Запах горелой плоти и одежды ударил по ноздрям Калвин, она увидела, что лицо Дэрроу исказил тихий крик агонии.
— Маленькая жрица, — голос Самиса был тихим у ее уха. — Спаси его. Потуши огонь.
Она не думала, в тот миг было важно спасти Дэрроу. Она забыла, что, слушаясь Самиса, даст ему власть. Она забыла об отчаянии, забыла, что они пришли одолеть Самиса, но он обхитрил их, заставив помочь ему. Все оставило ее разум, кроме необходимости спасти Дэрроу.
Она подняла руки, откинула голову и запела. Чары зова льда были глубоко в ее крови, она учила их дольше, чем помнила, исполнять их было просто, как сжать в руке чашку. Она пела древнюю песнь, медленную, точную, старше огня, старше жизни, силу холода, тьмы и смерти.
Она пела, в комнате появились тени. Между яркими языками огня собрались пруды тьмы, черной, как пространство меж звездами в ночь посреди зимы. Холодный воздух крался по полу, туман поднимался, где огонь встречал тьму. Она слабо слышала голос, что просил ее остановиться. Но она не могла. Огонь все еще был вокруг Дэрроу, она должна была потушить его. Она пела, шатаясь, закрыв глаза.
— Сила льда, повелеваю тобой! Все Силы, меньшие и большие, слушайтесь хозяина! — гул кружащейся сферы стал невыносимым криком, голос Самиса гремел в комнате. — Я взываю к первой Силе! Сила всего, что есть и чего нет, Великая Сила неизвестного, тайны за гранью нашего понимания…
Но колдун не успел крикнуть, что повелевает ею, раздался оглушительный взрыв, серебряная сфера взорвалась. Калвин посмотрела туда. Поток света и песни слился и взорвался над их голосами. Калвин вскрикнула и вскинула руки в воздух, как делала в детстве в Анатрисе, бежала к большому снегопаду, подставляя руки и лицо небу от радости.
С ревом, сотрясшим землю, башня раскололась, как почка. Серебряные куски отклонились, изогнувшись к земле, арка за ракой, поднимая пол все выше, пока они не оказались в сердце большого сияющего цветка.