Поющая все песни
Шрифт:
Девять
Брошенный город
Калвин лежала на спине и смотрела на игру света в слоях листвы. Порой свет солнца проникал сквозь них, она моргала, но в остальное время узор был зеленым, свет и тень плясали бледным серебром. Она почти представляла себя в Антарисе, в саду, глядящую на небо за листьями яблонь. Но деревья в саду были сейчас голыми, после урожая листья позолотели и облетели.
Зима бывала в этой части Диких земель? Она спросила Халасаа, и он сказал, что зима была, он показал ей картинки Древесного народа, идущего каждый год в пещеры в горах, дети и старейшины собирались у костра во тьме, голодные мужчины и женщины искали весь день на холоде еду. Он помрачнел.
Многие умирают в голодное время. Так было не всегда. Когда пришли Голоса, Древесный народ отогнали с теплых земель, где мы могли жить в лесу весь год.
— Мне жаль, — Калвин не знала, что еще сказать.
Нас все меньше с каждым годом. Теперь отец умер, и я последний знаю танцы исцеления. Других нет.
— Тогда они должны ценить тебя… — Калвин замолкла. Жрицы Антариса ценили ее. Но когда Халасаа говорил, что его народ обходил его, боялся его, она понимала.
Они держат меня рядом, если мои навыки понадобятся. Если кто-то ранен или болен, они идут ко мне, но в тайне, в темноте. Но они не едят со мной, не дают научить детей танцам. Когда я умру, все будет потеряно.
— Так везде. Посмотри на Траута. Он видит и слышит чары, но все еще пытается не верить им. Может, магия умирает по всему Тремарису. Самису будет проще, если мы его не остановим, — и она не в первый раз задумалась, как его остановить.
Халасаа словно услышал ее мысли и коснулся ее руки своей теплой ладонью.
Не бойся. Жизнь — это танец, а не бой. Все мы — часть этого мира, а не его хозяева. Тремарис танцует рука об руку с лунами и звездами. Океан принимает реку, а небо дышит всеми песнями. Колдун должен знать это, и мы должны помнить.
Глядя на листья, Калвин вспомнила его слова и улыбнулась. Хоть она не знала, что они означали, они успокаивали. Тут было мирно, и отдыхать после долгого пребывания в море было приятно. Сегодня они отправятся в Потерянный город. Тонно и Мика ушли собирать с Халасаа яйца водных птиц, что гнездились у ручья, а Траут изучал механизм, что поднимал корзину на платформу, чтобы понять, был ли он лучше тех, что он делал в Митатесе. Она не знала, где был Дэрроу, он так спешил уйти, что она не удивилась бы, если бы он уже ждал их на «Перокрыле», расхаживая по палубе.
— Можно подняться? — голос Дэрроу прервал ее мысли.
Калвин села, краснея от его неожиданного появления.
— Конечно.
Он забрался по лестнице ловко, как мальчик, и Калвин рассмеялась.
— Рада видеть, что тебе легко двигаться!
— Я забыл, как приятно бегать, — он убрал волосы с лица и улыбнулся ей. — Но сидеть тихо — тоже хорошо.
Она улыбнулась ему, они сидели бок о бок в приятной тишине на краю платформы, их ноги болтались среди листьев. Калвин смотрела на шуршащее море зелени, что тянулось до горизонта. Где-то на севере скрывались горы, где она выросла, место, которое она всегда считала домом, которое могла больше не увидеть. Что будет, если они победят Самиса? Вернутся в Калисонс и будут помогать Тонно с рыбалкой? Или она уйдет в горы к Марке, Урске и остальным? Мика пойдет с ней? Она улыбнулась, представив вспыльчивую Мику, учащуюся тихому поведению жрицы Тарис. Тамен с ней будет сложнее, чем с Калвин. Отчасти жалея, она отогнала эту мысль. И она знала, что Стена Антариса не удержит ее буйный дух. Может, им всем стоит вернуться сюда и жить среди деревьев в спокойствии. Но жители Спиридрелла не примут их.
Она вздохнула и посмотрела на ястребиный профиль Дэрроу среди листьев. Он много лет дружил с Самисом, а потом воевал. Когда гонка прекратится, его жизнь опустеет. Как он заполнит пустоту? Она вспомнила, что Самис предлагал ей в мастерской Траута: они с Дэрроу бродили бы по миру вместе, смотрели на чудеса бок о бок… Она покачала головой. Охота еще не закончилась, она не знала, как все закончится. А если им не хватит сил? А если они не смогут победить Самиса? Даже с тремя магами и Халасаа? Калвин не дала себе думать об этом дальше.
Она повернулась к Дэрроу.
— Ты оставишь костыль тут? Он ведь больше тебе не нужен.
Дэрроу посмотрел на нее.
— Подарок так просто не выбрасывают. Особенно подарок друга. Нет, я сохраню его, чтобы помнить, что не вся дружба заканчивается горечью.
Калвин импульсивно коснулась его рукава.
— Порой дружба заканчивается иначе. Становится… чем-то большим… — ее лицо потеплело. Он поймет ее? Она пролепетала. — Как Халасаа говорит, все меняется…
Дэрроу растерялся на миг. Потом его лицо прояснилось, он покраснел и опустил ладонь поверх ладони Калвин.
— Нам нужно кое о чем поговорить, Калвин, — сказал он, его голос был нежным, таким она его еще не слышала. — Когда это закончится…
Но он не успел договорить, крик Мики ясно донесся снизу, и красно-зеленые птицы взлетели в воздух:
— Эй, спускайтесь! Нам хватит яиц на сотню омлетов! И Халасаа говорит, пора идти.
Дэрроу виновато посмотрел на Калвин, поднялся на ноги. Задание было важнее. Но Калвин ощущала, что он не так стремится в путь, как раньше. Может, Дэрроу тоже сомневался насчет будущего. Все спокойствие осталось у Халасаа, он словно ждал их всю жизнь и знал, что надо делать. Калвин выглянула с платформы и увидела его, прямого, как деревце, он смотрел наверх, глаза сияли, птичка была на его плече, а в другой руке — плетеная корзина фруктов.
Идемте. Пора уходить.
Калвин невольно сравнивала радость на лице Халасаа с хмурым лицом Дэрроу. Она быстро взяла его за руку и сжала обеими ладонями.
— Когда все закончится, — сказала она.
Он кивнул и сжал ее ладонь. Их взгляды пересеклись и задержались, в них было обещание.
Они мало говорили следующие дни, пока плыли вдоль южного берега, словно тишина Древесного народа впиталась в них. Они быстро двигались по палубе, когда требовалось, или стояли неподвижно у румпеля или на корме, разглядывая горизонт. Берег скользил мимо бесконечным лесом, порой шумели птицы или листья, словно шептали о поддержке. Они ни разу не увидели корабль Самиса, ни впереди, ни позади.