Позади Москва
Шрифт:
Он замолчал. И как ни странно, замолчали и все остальные. Вика задумалась на ходу. Тряска почему-то перестала чувствоваться, а вес груза на коленях стал почти привычным. Мурашки в отдавленных ногах бегать перестали, уже хорошо.
Она думала о сказанном только что и о жизни «вообще»: о матери, об отце. Довольно долго думала о доме. О том, во что может превратиться их дом уже через несколько дней. В свою способность и способность ее недоученных товарищей отвратить это хотя бы на миг ей не верилось. Каково, интересно, это будет? И что будет после того, как наступающие враги проедут через то, что было ими: ею, соседями по лавке внутри несущегося по Кольцевой «ЗиЛа», рядовыми и офицерами? Что они сделают с городом и со страной вообще? Снесут городские кварталы, методично передушат в концлагерях все население, раздадут земли своим? Это звучало бредово. Такие штуки не писали даже в газете «Правда», целиком составленной из бреда больных на голову людей. Но как-то же будет? Они же не просто так приедут на своих танках и бронемашинах, смешают с землей армию России, на треть состоящую из людей, в жизни ни из чего не стрелявших, перетопят корабли и катера, посбивают поднявшиеся в небо самолеты… Они же делают это для чего-то? Рискуя собой, тратя деньги в невообразимых для ее головы масштабах. Ради того, чтобы принести им свободы и права во всем их ассортименте, да? Не смешите меня, уж этот тезис не работает даже с такой дурочкой, как она.
Вика криво ухмыльнулась и в полумраке увидела эту ухмылку одновременно на нескольких лицах, как в зеркале. Это было неприятно и даже страшно. Они все выглядели как психически больные, как персонажи какого-то не самого дорогого фильма, приближающиеся к недоброму месту. Герой, второй герой, шут, шустряк, красавица, дурнушка… Что там еще бывало? И какая-то гадость начнет их сначала пугать, а потом убивать, и по отдельности, и попарно. Причем сначала будет непонятно, что это – в этом и есть интрига, – а потом будет вроде бы все понятно, но все равно ничего не сделаешь. И выживет или «второй герой», или, как ни странно, «дурнушка». А потом будет вторая серия, правда?..
Грузовик снова начало трясти и раскачивать, и сидящие ближе всех к корме ребята снова заглянули под тент. Они проезжали какое-то место, но на этот раз прозвучавшее название населенного пункта никому ничего не сказало. Затихший было разговор начался вновь, но почему-то приглушенными голосами. Все будто вжали головы в плечи. Кто-то позади, в тени прочих голосов, звучно выговорил несколько матерных слов подряд, и это было так не к месту, что даже удивительно. Другой «кто-то» неожиданно начал напевать, и через секунду Вика узнала голос: да, тот же. Который всегда поет. Голоса снова утихли, и она узнала песню «Ticket to ride» из альбома Битлов, называвшегося «Help!», который с четырьмя синими фигурами на обложке. Символично, чего уж.
Водитель «ЗиЛа» дал по тормозам так неожиданно, что они все повалились друг на друга. Удержаться было невозможно: на торможении тяжелую машину повело вбок, а они сидели не лицом и не спиной вперед, а боком. Сорвавшуюся с сиденья Вику чувствительно приложило скулой о чей-то бронежилет и тут же откинуло назад, забросав сверху своим же грузом. Оглушенная, она начала барахтаться, как перевернутый на спинку жук, пытаясь разгрести все с себя и нащупать опору, но раз за разом натыкаясь на чьи-то ноги. Поднялся непонятный, неразличимый крик. Судя по всему, случилось как раз то, чего она так опасалась с первой минуты в этом закрытом со всех сторон тентом кузове. Им нужно было выпрыгивать, а она была беспомощна под всем этим весом.
Вика начала вопить без слов, в полной панике, и тут как-то одновременно стало светло, она увидела прямо перед носом поданную руку, вцепилась в нее и тут же оказалась вздернута вверх.
– Спасибо… – хрипло буркнула она, не узнав стоящего перед ней лицом в сторону тени человека. Тот не ответил, а освободил руку и ухватился за собственную охапку груза: автомат, вещмешок, бронежилет, каску на вытянутом по-максимуму ремне.
– Оглохла? Из машины!
Несколько солдат, сидевших ближе к кабине, уже перелезли через скамейку и прыгали наружу, а она все копалась. Чертова коробка с консервными банками, намозолившая ей ноги уже час назад, теперь никак не давалась в руки, выскальзывала. Снова услышав ругань в свой адрес и выругавшись сама, Вика наконец подхватила ее и рывком подкинула к самому подбородку. Неуверенно протиснувшись между кузовных скамеек, она оказалась последней, да еще чуть не вывалилась наружу, потому что не увидела, куда поставить ногу на последний шаг. Удержавшись, кинула коробку вперед, в протянутые руки, и тут же спрыгнула сама, лязгнув всем железом одновременно.
– Все здесь! Отделение, ко мне.
Команда была какая-то собачья, но Вике было не до смеха: она чувствовала, как опухает лицо справа и как капли крови стекают по щеке одна за другой. Машинально она попыталась утереть кровь рукавом, но не хватило сил поднять до уровня лица висящий на правой руке груз.
– Петрова, стой.
Бывший «русский фашист» цепко ухватил ее за плечо свободной рукой. Все прочее он закинул себе за спину, повесил на другую руку и, судя по всему, чувствовал себя достаточно непринужденно. Остановил, развернул лицом к себе, оглядел злыми глазами. Выдернул из кармана скомканный носовой платок сине-серого цвета, плюнул в него, сунул ей прямо в лицо.
– Бля, не дергайся, я сказал! Уже индпакет тебе распечатывать? Или жгут наложить на шею или куда пониже? Ну, ерунда же совсем.
Вика решила не дергаться, и он повторил всю ту же процедуру: перевернуть платок, плюнуть, вытереть кровяной потек.
– Не течет уже. Так… просачивается.
Поблагодарив и этого, она со злостью на саму себя подобрала все, что у нее было, и втиснулась в формирующийся строй на свое место. «Дура, – сказала она сама себе, – все еще и дура, и кура, как и сказали».
Взвод построили в три шеренги, и она оказалась в самой середине: с самого начала новобранцев строили не по полу, а все же по росту. Командир взвода вышел быстрым шагом откуда-то сбоку: то ли обходил грузовики, то ли что-то в этом роде. Вика тут же сфокусировалась, потому что зрелище было интересное: на старшем сержанте помимо «АК-74» висели сразу две трубы «Шмелей». Насколько она помнила с единственного показа, исходный, немодифицированный вариант огнемета весил будь здоров – больше десяти килограммов. Соответственно, совершенно не похожий на Шварценеггера или культуриста Невского комвзвода-2 оказывался более крутым изнутри, чем снаружи.
Потом она поглядела налево и направо и уже не смогла отвести взгляд от того, что увидела. Далеко впереди столбами стояли дымы. Далеко и… широко. По всему горизонту, полукругом. И отдаленный рев, и удары, чувствующиеся уже ногами. И треск, тихий по сравнению со всем остальным, но почти непрерывный.
– Приготовиться к движению пешим порядком! Командиры отделений, перераспределите груз, если требуется. Или по ходу меняйте, чтобы вторые номера пулеметов у вас не сдохли. В грузовиках не оставлять ничего.
Вика оглянулась на бронированный тягач: тот разворачивался на шоссе «ласточкой», в три приема, застилая все вокруг сизым вонючим дымом и не давая прислушаться. Потом ей пришло в голову, что, если огонь стрелков слышно даже через рычание дизеля МТ-ЛБ, значит, стреляют гораздо ближе, чем ей сперва показалось.
– Товарищ комвзвода! А что происходит-то?
Слава богу, это спросила не она. Вика отлично понимала, что ей ума хватило бы, но как раз сейчас ей было не до того. Тем не менее она повернула голову обратно, ожидая очередной порции мата и команды двигаться. К ее удивлению, старший сержант не начал орать, а очень спокойно разъяснил, что двигаться дальше на грузовиках – нарываться на неприятности.