Пожитки. Роман-дневник
Шрифт:
– Да?
Рома ухмыльнулся несколько двусмысленно. Видимо, не понимая – куда я клоню. Но я никуда не клонил. Не намекал даже.
– Начнешь размещать их в Интернете, на платном сайте. Выгодное дельце.
– А у тебя в школе порнография была? – поинтересовался Рома.
– Конечно!
– Черно-белая? По рублю карточка?
– Нет. Я не покупал никогда. Само как-то доставалось.
– Много?
– Не очень. Хотя по содержанию – отменные.
– А у меня много было. Целая пачка. Родители вечно какие-нибудь находили.
– Да ну! И как?
А получалось так, что Рома – человек от рождения откровенный – не мог любоваться грязным трахом в одиночку. Его друзьям, латентным вуайеристам, то и дело перепадала честь ознакомиться с различными подробностями половой жизни взрослых. Хотя нередко знакомство приводило ко вполне предсказуемому для такого возраста обеспамятствованию. Народ, попросту говоря, терялся и оставлял улики на месте преступления. Родители потом подступали к несовершеннолетнему Роме со скорбными масками вместо лиц, сложив брови траурным домиком, избороздив лбы волнами морщин. Подступали со следующим уведомлением, произносимым вслух:
– Роман! Нам очень жаль. Но мы нашли у тебя открытки крайне неприличного содержания. И на эту тему нам следует очень серьезно поговорить. Откуда ты их взял?
Рома, как человек от рождения не только откровенный, но и внимательный, тщательно выслушав родительские слова, задумывался над ними. «Открытки… – думал он. – Что же это могут быть за открытки?..»
– А-а! – вспоминал он, к общей радости окружающих. – Те самые открытки!
– Да, – строго, но с зарождающейся надеждой в голосе указывали родители. – Те самые.
– Так я их купил!
– Где?
– Там… в газетном киоске.
– Где??!!
– В киоске! В беспроигрышную лотерею! Там тетя продавала!
Родители мрачнели на порядок. Столь конструктивная, казалось бы, беседа начинала отчетливо попахивать глумлением. Или, на худой конец, цинизмом. Однако допускать в одном и том же ребенке соседство оголтелого цинизма с типичной порядочностью, с глубоко укорененной внимательностью не представлялось возможным уж совсем. И родители делали еще одну попытку.
– Роман! – еще раз говорили они. – Мы хотим разобраться. Мы призываем тебя подумать. Подумай и вспомни. Откуда у тебя эти открытки?
– Так я и говорю! – не сдавался Рома. – Из киоска!
– И… из киоска?
– Да! Там беспроигрышная лотерея. Тетя продавала билеты. За сорок копеек. Я купил. И выиграл открытку. Это моя открытка!
– Так вот, значит, какая твоя открытка?!! Вот эта?!! – свирепо восклицали родители, в качестве последнего убийственного аргумента предъявляя своему отпрыску крамолу.
– А-а, это… – заметно сникал Рома. – Так какая же это открытка?.. Это карточка…
С годами детство из моего приятеля не выветрилось. Неожиданно, без всякого внешнего повода он отчебучил себе подарок: купил электрическую железную дорогу.
– Нормально! – признал я. – Ты теперь – железнодорожный Абрамович.
– Точно. «Рома, верни деньги!»
– Ха-ха-ха!
– Напрасно смеешься. Я теперь не знаю, чем своим рабочим буду платить. Все на дорогу ушло.
– О-о, это не достижение. Почти у каждого частного предпринимателя в России такая фигня.
Дорога и в самом деле, как говорится, «внушает». На громадной полке шириной в комнату закольцованы рельсы, по ним бегает с соответствующим звуком и горящими фарами локомотив. К локомотиву прицеплен один почтовый вагон и два пассажирских. Причем последние делятся на классы – первый и второй. Уже закуплена станция, фонари и лавочки для нее. Есть специальный грунт нескольких сортов – делать насыпь. Допускаются различные уровни полотна, развилки и тупики. Допускается вообще все: различные ландшафты со всевозможной растительностью и временами года. Хочешь – заснеженные Альпы. А хочешь – индустриальный городок, с магазинами, бензоколонками, различной инфраструктурой. Люди самых разных специальностей по отмашке начнут жить в городке и работать, приходить на станцию, уходить со станции. Делать покупки, посещать кафе и рестораны, нарушать правила дорожного движения, попадать в полицию, устраивать митинги протеста. Банды подростков начнут громить родной стадион после проигрыша любимой команды, а потом примутся увечить друг друга. Политики в преддверии выборов оросят улицы завлекательными прокламациями. Традиционно понаобещают рай на земле и ничего, конечно, не выполнят. Вспыхнут волнения. Пулеметы застрочат. Закапают водометы. И того мало! Четыреста девятьсот восемь частных автомобилей сожгут за одну ночь. Хаос. Комендантский час. Вокзал заняли национал-большевики. Один из поездов (с валютой и золотыми слитками) пущен под откос. Святыни попраны. А под конец всего и вся из ближайшего горного тоннеля вылезет бен Ладен и, потрясая ядерной дымовой шашкой, скажет: «А я предупреждал…»
По достоинству оценив приобретение, я заметил:
– Но ты же понимаешь – с таким хобби можно возиться до бесконечности. Это все равно что ребенка родить.
– Понимаю, – ответил Рома. – Есть только маленький нюанс.
– От железной дороги всегда можно отказаться, – первым сказал я.
– От железной дороги можно отказаться, – повторил Рома. – А от ребенка не откажешься.
Да – это факт.
Грузин – водитель машины, которую мы поймали, – согласился отвезти нас всего за двести рублей. Из сломанного бардачка в машине торчал старый номер журнала, который я редактирую. Рома, конечно, не мог пройти мимо такого совпадения и с гордостью сообщил – кто является уважаемым пассажиром. Грузин сразу начал возбуждаться:
– Вах! (Или «вай!», точно не разобрал.) Дорогой! Ты правда там работаешь?!
– Правда.
Я с трудом удержался от того, чтобы дать Роме подзатыльник.
– Прямо там вот пишешь все?! – не унимался грузин.
– И читаю…
– Вай! (Или все-таки «вах!»?)
Он замолк, но только на минуту.
– Слушай, дорогой! А ты, когда вот… статьи свои. Про политику, экономику тоже делаешь?
– Конечно… Что важно, про то и пишем.
– И про Грузию?!!
– И про Грузию тоже.
– Слушай, дорогой! – подскочил грузин. – Я тебе так скажу: Саакашвили не тот, за кого себя выдавает!
Это было началом конца. Первые десять минут водитель еще как-то дозировал политинформацию, но потом разошелся не на шутку. Он сыпал цифрами, разворачивал подоплеку, обращался к истории, заклинал прогрессивное человечество «поиметь совесть». Оценка проблем с поставками оружия сменялась вопросами обустройства диаспоры, а геополитические особенности кавказцев – социальной ассимиляцией избранных. Разумеется, такие слова, из-за отсутствия их в рабочем лексиконе, он не употреблял, однако щедро компенсировал пробелы словарного запаса обилием междометий, экспрессией, жестикуляцией и элементарными криками, с каждой минутой все более напоминавшими вопли. Энергия от него исходила такая, что мне периодически казалось, будто машину изнутри озаряют всполохи мертвенно-белого света. Мы двигались рывками, толчками, забывая переключать скорости, вихляя из стороны в сторону. Через какое-то время, когда милицейский пикап уже откровенно прижал нас к бордюру, заставив остановиться, я догадался, что белый свет происходил от мигающих сзади фар. Милиция долго убеждала нас обратить на себя внимание, однако сирену и громкоговорители почему-то не использовала. Наверное, наблюдая за нами со стороны, они решили, что в «жигулях» раскатывают обдолбанные маньяки. Нас окружили пять или шесть представителей правоохранительных органов, которые вели себя на удивление мягко. Водитель принялся разворачивать простыни доверенностей, прав и регистраций. Меня тоже попросили предъявить документ. Я предъявил. Отпустили нас довольно быстро. Вторая часть кавказской лекции оказалась не слабее первой. По выходе из машины я не поленился поблагодарить Рому во всех матерных выражениях, которые смог вспомнить, но он слушал не меня, а трубку мобильного телефона. Выслушал и нажал кнопку отбоя. Лицо его заметно омрачилось.