…Пожнешь бурю: Хроника двух трагических часов
Шрифт:
Как вы понимаете дебаты о выработке универсальной договоренности о том, чтобы ядерное оружие больше никогда не возродилось? Был ли поднят именно этот вопрос при вашей беседе с русским лидером?
Вы обратили внимание на тот знаменательный факт, что Советы согласны на любые способы контроля и проверки, включая и инспекции на местах, вплоть до ревизий деятельности научно-исследовательских лабораторий? Это серьезный шаг вперед, символизирующий добрую волю русских, их готовность к конструктивным действиям. В Москве мне еще раз повторили, что на последнем этапе можно будет разработать специальные процедуры уничтожения стратегического ядерного оружия, а также демонтажа, переоборудования или уничтожения тяжелых носителей. Советский лидер прямо сказал, что они готовы к созданию обоюдоприемлемой системы контроля за уничтожаемыми ракетными комплексами. И пусть эта система включает в себя не только национальные средства, но и взаимные инспекции на местах вкупе с любыми другими видами контроля, которые предложим мы, американцы. И тогда, согласно программе русских, вскоре на Земле не останется ни одной ракеты, оснащенной ядерной боеголовкой…
Мне думается, что Всевышний на стороне именно этой альтернативы.
Армагеддон, равно как и апокалиптические видения Иоанна Богослова, внедрен в наше сознание как предупреждение против дьявольского искушения освободить чудовищные силы, врученные человечеству Провидением.
Надеюсь, добрые христиане, к числу которых смею относить и самого себя, простят меня, если я позволю провести аналогию между плодом познания, который вкусили наши прародители в саду Эдема, и «Эйч»-бомбой. Бесчисленные потомки Адама и Евы испытываются сейчас на зрелость… Хватит ли у нас мудрости, чтобы устоять перед искушением взорвать такой прекрасный мир, который подарил нам Господь, несмотря на согрешивших Адама и Еву? Боюсь, что, если мы все-таки впадем в коллективный грех ядерного самоубийства, у Всевышнего не окажется подобных миров, куда он мог бы переселить оставшийся после нас радиоактивный пепел.
26
Последняя машина с ракетчиками обогнула площадь, на которой только что был проведен развод дежурных смен, н вслед за остальными расчетами отправилась в район расположения пусковых установок.
Прошу в штаб, – предложил командир соединения Вощинский генералам Гришину и Алиметову.
Да, – согласился Гришин, – там и прикинем еще раз сегодняшние дела.
Они направились было к машинам, стоявшим поодаль, н командир уже гостеприимно показал рукой: прошу, мол, садиться. Но Гришин, взглянув вопросительно на Алиметова, сказал:
Пешком пройдемся… Как вы, Гаджи Магомедович?
У меня работа кабинетная, потому поддерживаю. Конечно, я бы верхом лучше, но где тут лошадь возьмешь?
Могу и лошадь предложить, товарищ генерал-майор. И не одну, – нашелся Вощинский.
Это откуда же у тебя? – с любопытством осведомился Алиметов.
В совхозе «Тайуский» раздобыл. Добрые кони. Уже и приплод есть. Целая ферма, одним словом.
Ракеты на них в позиционные районы доставляете? – насмешливо спросил генерал-полковник.
Зачем же? – обиженно возразил тот: эта тема была его больным местом. – На конеферме создали детскую военно-спортивную школу. Теперь у нас в городке попросту нет двоечников или трудных подростков. И потом, кумыс идет для поликлиники… Сплошная польза, товарищ генерал-полковник.
Что ж, дело хорошее, – согласился Гришин. – Нам-то с Гаджи Магомедовичем разрешишь погарцевать? Я ведь сам из казаков, по отцовской линии.
Какого войска?
Дончак, – с гордостью сообщил первый заместитель главкома. – Станицы Зимовейской. Отец, конечно. Я уже в Москве родился.
А я родом с Кубани, из Усть-Лабинской, – невольно похвастался генерал-майор Вощинский.
Теперь мне остается сообщить о том, что мой отец – красный дагестанский партизан, славный джигит из аула Касумкент. Тогда нас всех троих переведут из Ракетных войск в кавалерию…
Все трое искренне рассмеялись, и на душе у каждого посветлело. Вот вроде и ничего особенного не случилось, узнали эти генералы, что отцы их были кавалеристами, и вдруг почувствовали, будто они стали ближе друг другу, роднее, что ли.
Они шли по главной аллее, разделявшей военный городок на две неравные части. Большую занимали жилые дома для офицеров и прапорщиков, магазины, спортивный центр, зимний плавательный бассейн, школа, детские сады. В другой части находились штабные помещения и солдатские казармы улучшенного, специально для ракетчиков, типа, клуб, кафе для сержантов и рядовых, стадион. Здесь было все более строгим и рациональным- в конце концов, служба в армии не двухлетняя путевка в санаторий.
Но по всему городку, в обеих его половинах, росли цветы. Их было так много – красных, желтых, белых, голубых, – что Юрий Александрович Гришин, человек, тонко понимающий красоту, но старающийся скрывать это, напуская на себя некоторую искусственную грубоватость, невольно залюбовался прекрасными клумбами.
– Да, – говорил, озираясь, Алиметов, – просто рай, понимаешь, развели… Эдем какой-то, а не военный городок.
Вощинский оглянулся, будто хотел тут же подозвать и представить цветочную фею генералам, но позади никого не было. Даже его замов и помов, которых он отослал еще на плацу, поскольку знал, что Гришин не любит эдаких парадных обходов со свитой в хвосте.
Есть у нас чудесница, – сказал командир, – с высшим дипломом по всем подобным делам. Ландшафтный архитектор!
Где же вы раздобыли такого профессионала? – спросил Юрий Александрович. – Нам бы в Шимолино, в поселок Главного штаба, эту вашу фею заполучить. Природа там богатая, а вот до конца территорию не обиходили, чтоб, значит, всем законам эстетики соответствовала.
Тогда не скажу! – полушутливо-полусерьезно запротивился Вощинский. – Ведь вы ее – раз… и вместе с мужем к себе в метрополию.
Так муж у нее военный? – подал голос Алиметов. – Тогда обязательно переведем к нам обоих. Не так уж часто встречаются, увы, ландшафтные архитекторы!
Караул! – шутливо воскликнул командир. – Грабют!..
Ладно-ладно, не темни, дорогой, – остановил его Гаджи Магомедович. – У первого же солдата спрошу.
Лариса Семеновна ее зовут, – сдался тот. – Макарова она. Жена того командира, который утром представлялся вам перед разводом.
Ага, – кивнул генерал-полковник, – того самого экстремиста, который со своим комиссаром бумагу, значит, в Главпур… Пусть тогда здесь и остается макаровский сынок. Он только-только часть принял. Служить ему тут как медному котелку. Не бойся за свои цветикисамоцветики, Кирилл Сергеевич.
Нет, Макаров не экстремист, – вскинулся вдруг Алиметов. – Они против формализма в важнейшем деле выступили. Помните, когда юбилей стахановского движения отмечали, что сказал о соревновании Генеральный секретарь?