Позже
Шрифт:
Ритуал Чудь, по словам профессора, практиковался сектой тибетских и непальских буддистов. (Верно.)
Они делали это, чтобы достичь ощущения совершенного небытия и, как следствие, состояния безмятежности и духовной чистоты. (Верно.)
Он также считал этот ритуал весьма эффективным в борьбе с демонами, как с теми, кто живет в вашей голове, так и со сверхъестественными существами, которые вторгаются извне. (Серая область.)
– Что делает его идеальным для тебя, Джейми, потому что он охватывает все варианты.
– Вы хотите сказать, что это может сработать, даже если Террио
Он бросил на меня взгляд, сочетающий в себе упрек и нетерпение, который он, вероятно, довел до совершенства за время своей преподавательской карьеры.
– Перестань болтать и попробуй послушать, если не против.
– Простите.
– Я допивал вторую чашку чая и чувствовал себя на взводе.
Заложив фундамент, профессор Беркетт перебрался в страну фантазий и предположений... не то чтобы я почувствовал разницу. Он сказал, что Чудь оказался особенно полезен, когда один из этих высокогорных буддистов столкнулся с йети, также известным как снежный человек.
– Неужели все это было на самом деле?
– Спросил я.
– Как и в случае с твоим мистером Террио, я не могу сказать с полной уверенностью. Но - как и в случае с тобой и твоим мистером Террио - я могу сказать, что тибетцы в это верят.
Профессор далее заявил, что человека, которому не повезло встретиться с йети, тот будет преследовать всю оставшуюся жизнь. Если, конечно, он не сможет победить его в Ритуале Чудь.
Если вы в курсе данной темы, то понимаете, что если бы на Олимпиаде было соревнование по этому дерьму, все судьи дали бы профессору Беркетту 10 баллов, но мне было всего тринадцать, и я был не в лучшей форме. То есть я проглотил сказанное. Если какая-то часть меня и догадывалась, что задумал профессор Беркетт - не помню это точно, - я ее отключил. Вы должны помнить, в каком я был отчаянии. Мысль о том, что меня всю оставшуюся жизнь будет преследовать Кеннет Террио, он же Бомбила, - не будет давать мне покоя, если использовать выражение профессора - была самой ужасной вещью, которую я только мог себе представить.
– Как это работает?
– Спросил я.
– А, тебе понравится. Это похоже на одну из сказок без купюр из книги, которую я тебе подарил. Согласно мифам, ты и демон связываете себя друг с другом, вцепившись в языки.
Он сказал это с некоторым наслаждением, и я подумал: Понравится? Почему мне это должно понравиться?
– Как только сцепка произойдет, ты и демон вступите в битву характеров. Я предполагаю, что это произойдет телепатически, так как было бы трудно говорить, будучи вовлеченным в... ммм... взаимный прикус языка. Тот, кто первым отступит, теряет всякую власть над победителем.
Я уставился на него с открытым ртом. Меня учили быть вежливым, особенно с клиентами и знакомыми моей матери, но я был слишком в шоке, чтобы обращать внимание на светские тонкости.
– Если вы думаете, что я собираюсь - что?
– поцеловать этого парня по-французски, то вы сошли с ума! Во-первых, он мертв, разве вы не поняли?
– Да, Джейми, думаю, что понял.
–
– Ты закончил?
– мягко спросил профессор Беркетт, снова заставив меня почувствовать самым невежественным учеником в классе.
– Я думаю, что кусание языка - это скорее символический аспект. Как просвирки и маленькие наперстки вина символизируют тайную вечерю Иисуса с его учениками.
Я этого не понял, так как не был большим поклонником церковных догм, поэтому удержал рот на замке.
– Послушай меня, Джейми. И слушай очень внимательно.
Я слушал так, словно от этого зависела моя жизнь. Потому что я так и думал.
39
Когда я собрался уходить (вежливость вернулась, и я не забыл сказать ему спасибо), профессор спросил меня, сказала ли его жена что-нибудь еще. Кроме того где были кольца.
К тому времени, когда вам исполняется тринадцать, я думаю, вы забываете большую часть того, что случилось с вами в шесть - я имею в виду, что это было больше половины вашей жизни назад!
– но у меня не возникло никаких проблем с воспоминаниями о том дне. Я мог бы рассказать ему, как миссис Беркетт бросила тень на мою зеленую индейку, но решил, что это вряд ли его заинтересует. Он хотел знать, говорила ли она что-нибудь о нем, а не обо мне.
– Вы обнимали мою маму, и она сказала, что вы собираетесь сжечь ее волосы своей сигаретой. И вы это сделали. Наверное, вы бросили курить, да?
– Я позволяю себе три сигареты в день. Я думаю, что мог бы и больше, я не собираюсь жить вечно, но три - это все, что я, как мне кажется, хочу. Она сказала что-нибудь еще?
– Хм, что через месяц или два вы будете обедать с какой-нибудь женщиной. Возможно, ее звали Дебби или Диана, что-то в этом роде.
– Долорес? Долорес Магован?
– Он смотрел на меня новыми глазами, и я вдруг пожалел, что не начал с этого наш разговор. Это имело бы большое значение для установления моего авторитета.
– Вполне возможно.
– Он покачал головой.
– Мона всегда думала, что я положил глаз на эту женщину, бог знает почему.
– Она сказала что-то насчет того, чтобы натереть руки овечьим жиром.
– «Ланолин», - сказал он.
– Для ее распухших суставов. Будь я проклят!
– Было и еще кое-что. О том, как вы всегда пропускали заднюю петлю на брюках. Кажется, она спросила: «Кто теперь это сделает?»
– Боже мой, - тихо произнес он.
– О Боже. Джейми.
– О, и она поцеловала вас. В щеку.
Это был всего лишь маленький поцелуй, состоявшийся много лет назад, но это скрепило сделку. Наверное, потому, что он тоже хотел верить. Если не во всем, то в этом. В этот поцелуй. В то, что она была там.
Я ушел, пока был впереди.
40
По дороге домой я высматривал Террио - к тому времени это вошло в привычку, - но не увидел его. Это было здорово, но я уже перестал надеяться, что он ушел навсегда. Он был как банный лист, и он обязательно появится. Я только надеялся, что буду готов к его приходу.