PR-элита России: 157 интервью с высшим эшелоном российского PR

Масленников Роман

Почему так поздно книга появилась? Я ждал, пока шлюхи напишут и наркодиллеры. Я серьезно говорю.

Отар, а могут ли все новомодные средства коммуникации: ЖЖ, Твиттер, социальные сети, – заменить полностью «Первый канал» и «Европу плюс»?

Да, я думаю, что так и будет.

Конечно! Как никто не верил еще пять лет назад в то, что ЖЖ будет доступным способом коммуникации, я думаю, мы на пороге огромных перемен. Пять лет назад то, о чем мы говорим сейчас, было бы фантастикой Рэя Бредбери. А сейчас это явь. Я не умею пользоваться, но я научусь, к октябрю я все сделаю.

Но вопрос не в этом – я просто другой человек, я другой, я человек для живого общения. Конечно, с одной стороны – плохо. Я был бы более прагматичным, если бы не выходил на улицу и был бы математиком Перельманом. А там и миллион долларов, я не отказался бы, я бы станцевал еще лезгинку бы в ответ. Мне нужно детей кормить. А у него детей нет, насколько я знаю.

Я думаю, что вполне возможно уже лет через десять ЖЖ, Одноклассники, Facebook будет конгениальной заменой. Потому что это объединяет

всю планету. «Первый канал» не объединяет всю планету, только двух эмигрантов из Одессы, одного эмигранта из Кутаиси в Нью-Йорке. И там стоит тарелка, купленная у киprизов, приехавших в Нью-Джерси, за восемнадцать долларов. Это не то. А Интернет – это всеобъемлюще… я убежден, что это будет лет через десять. Через десять, двадцать – не важно. Мы можем видеть все.

Отар, а вы читали в университете, может быть, или сами когда-нибудь, учебники по пиару, имиджмекингу, что-нибудь вот такое, подобное? Или все делалось по наитию?

Я думал об этом. Я не читал, но я думал об этом. Когда я приехал сюда, конечно я думал, как мне себя представить, как мне продать себя. В слове «продать» не ничего зазорного, если к нему не относится, как по трупам не идти. Если «по трупам не идти», то нормальное слово. Мы живем в мире, где от твоего умения преподнести себя, зависит твой успех. А, стало быть, успех Роминых Масленниковых мамы и папы. Ты отвечаешь за постаревших родителей. Тебе нет до того, когда ты придешь к ним и скажешь: «Вы знаете, я не купил вам манной каши на утро, потому что там мои идейные враги». Ты должен продать себя так, чтобы был компромисс какой-то.

Конечно, я думал об этом, но у меня не было учебника. Сейчас миллион издается всеми издательствами. Книгу я написал в противовес всем. Я писал ее специально, чтобы люди поплакали на отдельных страницах. Когда Игорь Сорин выбрасывался из окна, по-моему, я написал это так, что можно заплакать. Если я ошибаюсь, наверное, я плохой писатель.

Не было учебников, не было инструкций. Теперь: «Как руководить бизнесом», «Как управлять компанией» – миллионы изданий. Тогда у меня была только одна мысль: отдать родителям до их смерти, что они мне дали, в меня вложили. И все! И ты учился по наитию.

Но есть одно свойство у меня – я невероятно везучий сукин сын. Как мне везло с людьми; я не знаю, чем я это заслужил. Мне повезло с Айзеншписом покойным и Иваном Демидовым «ТВ-6 Москва», «МузОБОЗ». Я не знаю, за что мне это все. Но он не жалел – Айзеншпис. Демидов, который живой и дай Бог ему здоровья, он не жалел, он сказал:

«Ты – лучший мой ученик». Я говорю: «Почему? Я нищий», – ну, на фоне их. Он говорит: «Ты – человек; никто не остался человеком. Я тебя правильно воспитывал».

Мне везло с людьми. Но книжки не научат главному. Ты не можешь расположить себя без этих инструкций по-человечески хорошего парня или девушку, если ты плохой сам. Ты никогда не расположишь. Ты можешь читать Карнеги, но люди все равно узнают, что ты начитанный циник, который знает, какие есть способы. Это все чувствуется. Тут просто либо Отарик, либо ты Доминик Джокер – одно из двух.

Отар, у кого из артистов, вообще творческих единиц, больший шанс остаться в вечности: у того, кто не талантлив, но с большим пиаром, или тот, кто талантлив, но с нулевым пиаром? Или пополам?

Это непредсказуемо. Наверное, вот, третий подвопрос – это никогда не зависит. Нет, зависит, но не решающим образом. Я думаю, на первый вопрос «У кого есть талант, но нет пиара большого» – это Леня Агутин, Валера Меладзе. О Валерии Меладзе пишут многое, часто потому, что он брат Кости. Это династия, это интересно людям писать. Если бы Валера Меладзе был сам по себе, один– у него еще лакомый кусок для прессы, брат – композитор и так далее; продюсер группы «ВИА Гра» и так далее. Кто бы не писал о нем, я думаю, он остался бы. Голос не заменишь ничем. «Девушке из высшего общества», – и зал встает и подпевает. Это не купишь никак, это голос.

Леня Агутин останется в памяти. Я уверен, что он переживет время, ему не нужен пиар большой по одной причине – он хороший парень. Люди смотрят на пацанов, говорят, как он пел в начале карьеры. Они знают, что он соответствует тому, что он поет. Он никогда не следит за модой, он как выбрал свой стиль такой «гитарно-негативный», такой латинообразный, он и верен ему. Он не снимает клипов каждый год по пять штук.

Почему? Людей не обманешь! В Смоленске, Владивостоке – людей не обманешь. Они идут на того, кого любят. И тут возникает вопрос, который я задаю на улицах, на kp.ru. Я спрашиваю: «А где я?». Там еще я организовал рубрику «Чудовище в большом Г», посмотри там.

Людей не обманешь. Люди, которые ходят по улице, им без разницы, сколько ты клипов снял. Внушаешь доверие или нет – здесь все написано. И когда выходит на сцену Шатунов Юра смешной, понятно, что: «Белые розы», тяжелое детство. И когда он над собой смеется на сцене, это людей располагает. Выходит человек, у которого даже «Белых роз» нет в репертуаре и еще гордится собой, люди отталкивают его.

Я думаю, из всех, приведенных тобой вариантов, процент тех, кто останется из-за пиара и тех, кто без пиара, из-за хороших глаз, голоса, души и так далее, – пополам. Мы живем в жестокое время. Есть артисты, которых я ненавижу, которых я называю «Агурбаш»; они есть тоже, почему нет? Сейчас все возможно. Другой вопрос, как мы к этому относимся?

Конечно, хотелось бы, чтобы Меладзе и Агутин остались. Мы хотим. Мы с тобой хотим, потому что они талантливые. Но от нас мало, что зависит. Я думаю, что останутся и те, и те. Вот Иосиф Пригожин – продюсер, мой ученик, один из самых бездарных. Он такой же продюсер, как я – управляющий этого ресторана. И женщина

зарабатывает в семье деньги. Ты слышал такое? Чтобы моя женщина зарабатывала мне деньги на жизнь? Она поет, он тратит и говорит: «Я продюсер».

То есть, Отар, получается, что самый хороший пиар-ход для артистов – быть хорошим человеком? Себе не подмачивать репутацию, быть искренним и так далее, правильно? Да, это самый идеальный способ, но, увы, не находящий применения в жизни. Конечно, лучше всего быть хорошим парнем и этим полюбиться. Конечно, хотелось бы, чтобы было, как я тебе говорю – Меладзе и Агутин, Сосо Павлиашвили. Но, увы, мы видим других.

В общем-то, я узнал больше, чем планировал. Давай, друг, отдыхай, мой друг!

Последний вопрос: откуда такое увлечение футболом, Отар? Я играл в Кутаисском «Торпедо», мой друг.

Да?

Запиши себе, по средам… Кстати говоря, напиши мне вопрос туда! По средам, портал sovsport.ru. У меня по средам теперь будет с двенадцати до часу. Напишешь: «Отарик, это твой новый товарищ Рома. После «Юнион Джека», как ты просил, задаю тебе вопрос. Откуда? «Во всех жанрах ты уже был, причем тут футбол?» – я тебе отвечу.

Я играл в футбол, я очень серьезно играл. Если б не мама, я бы играл дальше. Она боялась, что я травму получу. Ногу сломали мне, мама испугалась. Я самый любимый, пятый ребенок в семье, она подумала, если я буду играть в футбол– Я жалею очень. Мне кажется, футбол – это интеллектуальная игра. Это не шахматы, конечно, но это не как наши играют в футбол: повезет-неповезет. Это комбинация. Все!

от 29 августа, 2010 http://pr-maslennikov.livejournal.com/294948.html

Андрей Рубанов

Детский вопрос: «Кто вы?» Как бы вы себя определили? Андрей Рубанов – запятая…? Писатель или бизнесмен, например?

Я не бизнесмен. Я плохой бизнесмен. Я авантюрист, наверное, или игрок. Я никогда одним словом не пытался описать себя. Кто такой Андрей Рубанов – я не знаю.

Звания писателя не фигурирует в этом списке?

У писателей не принято себя называть «писателями». Это все равно, что назвать себя красавцем. Это Сеprея Довлатова слова. И между, нами говоря, этого принято стыдиться.

О своем сочинительстве я помалкиваю в тряпочку. Предпочитаю находиться среди тех, кто не знает, что я делаю. Я и сам до конца не могу воспринимать себя писателем, потому что слишком мало этим зарабатываю.

Наверное, каждому сочинителю хотелось бы поселиться в домике у моря и только писать. Есть такая мечта. Но важно чем-то в это время подпитываться, вокруг что-то должно происходить– Если вы засядете возле моря – однажды вам будет не о чем писать. И вы превратитесь просто в высасывателя из пальца. Таких полно – диванных сочинителей.

Все мечтают о домике возле моря. Чтобы писать и больше ничего не делать. Но, как правило, как только люди этого достигают – писать уже не о чем.

Самые лучшие книги – они на коленке пишутся.

А как вы издали вашу первую книгу – «Сажайте и вырастет»? Слышал, что для этого вам пришлось основать свое издательство. Неужели, вы прямо регистрировали издательство, заказывали печать книги в типографии, развозили и раскладывали по магазинам? Кстати, я вашу первую книгу я в магазине «Москва» купил на полочке «Афиша рекомендует». Или это легенда, потому что самому книгу издать, а тем более продать практически нереально? Полноценная книга отличается от самиздатовской поделки наличием номера библиотечного идентификатора. ISBN. Номер присваивает Книжная палата, но запрос должен быть обязательно от фирмы, то есть – юридического лица. Я купил готовую фирму, она называлась «Триэрс». Что это такое – я не знаю, но название красивое. Далее мои друзья – владельцы частной типографии – помогли мне найти верстальщика и корректора, я подготовил текст, придумал обложку, и книга была издана в декабре 2005 года. Вся эпопея заняла семь месяцев и обошлась в 150 тысяч рублей. Один экземпляр я послал в подарок критику Льву Данилкину, он написал хвалебную статью, и после ее выхода известная оптовая компания «36,6» купила у меня весь тираж. Книжечка, конечно, не является полиграфическим шедевром, но мне за нее не стыдно.

Когда вы с коленки все-таки взяли и переписали книгу набело? Как взялись за перо? Сочинительство – это был мой «план "Б"». В 91 году я восстановился в Университете после армии, год проучился – и ушел, потому что за мои статьи нигде ничего не платили. Это очень било по самолюбию, нищета везде, в том числе – в журналистике… Вы должны помнить то время. Все вдруг обнаружили, что бедны. Я зарабатывал на стройке 130 рублей, а джинсы стоили 300 рублей. Потом друзья позвали меня делать бизнес, который нельзя было отличить от криминала… Или наоборот – это был криминал, который сейчас называется бизнесом… Я разбогател довольно быстро, но в 96-м году попал в следственную тюрьму. Вот так вот 90-е для меня и прошли.

А писательство, когда включилось? «План "Б"» когда созрел? В 14 лет включилось. Я рано понял, кем хочу быть. Поступил на журфак МГУ именно с этой целью. Тогда, если ты хотел быть писателем, ты шел или на журфак, или на филфак. Есть еще такое место, как Литературный институт, но я никогда там не был. Там учат писателей, люди выпускаются с дипломом, где написано…

Профессия – «писатель». Ну, это вообще верх неприличия… Да, ты по диплому выходил «поэт» или «писатель»… Ну не кошмар, оттуда масса прекрасных людей вышла, насколько я знаю. Пелевин там в свое время учился. И Роман Сенчин – выходец из Литинститута.