Прачечный комбинат «Сказка в Железноводске»
Шрифт:
– Костя, вставай! – шепчет мать. – Папка за ремнём пошёл…
С трудом поднялся, встал на больные ноги. Затолкал в рот чего-то такого непонятного, положенного на тарелку матерью, пожевал; через силу оделся. С трудом волоча руки и ноги, пошел, подгоняемый морозом, с больными мышцами, повторяя: «Суди его бог», разводя безнадёжно руками – мысленно, мысленно: на деле руки не развести.
Злобный батюшка Мороз, сопровождаемый туманом, продолжает держать «временщиков» за шкирку, испытывая на прочность. На путях такие же огромные кучи шлака. Куч
Через пару часов скованность мышц стала проходить. Ноги потихоньку, полегоньку вернулись в нормальное состояние. Руки ещё тяжелые, но на такую мелочь можно и не обращать внимания.
С Наташей поменялись местами. Юрка Каменев опять старается ходить вторым номером. Когда опускает носилки, не мигая, смотрит в одну точку. Ольга оборачивается и с ненавистью цедит сквозь зубы:
– Опять мой зад изучаешь? Скоро твои глаза прожгут меня насквозь и вылезут спереди! Давай местами меняться?
– А вот этого, не хо-хо? – показывает кургузую фигу из рукавицы. – Мне больше нравится быть за тобой. Не проси, меняться не буду, пока не договоримся.
– Ну и черт с тобой – пялься! На! – согнулась, демонстративно выставив большой круглый зад. Парочка перестала стесняться окружающих, занятые собой, остальные для них уже как бы и не существовали. Разговаривают почти в полный голос. Когда они переговариваются, остальные, молчат, поэтому слышно каждое слово «стариков».
– Оль, один разок. Убудет тебя, что ли? Иди в левую дверь…
– Почему в левую? А если хочу в правую? Нельзя девушке покапризничать? хочу в правую – и всё! Дама я или не дама? Неужели не пойдёшь даме навстречу? И в правой дверце смотровое окошечко вырезано повыше, никто не подсмотрит…
– С левой стороны на толчке навалено меньше, – грубо отвечает Юрка.
– Теперь понятно. Сразу бы так объяснил! Ох, и достал же ты меня! – сокрушённо произнесла Ольга. Бросила носилки в стороне от кучи шлака, чтобы не попали на рельсы, и не раздавило паровозом, не спеша направилась к деревянной будке.
Когда за Ольгой закрылась дверь, Юрка, радостно заулыбался, забыв про носилки, лопаты и шлак галопом помчался в загаженный туалет.
Мы застыли в позе последнего прерванного движения. Глаза сверлят дверь, закрывшуюся за Юркой. Незаметно для других, приоткрыли уши, сдвинув в сторону головные уборы. Если нельзя увидеть, так, может, что-нибудь услышим?
Напряжённая Наташка стоит, крепко сжимая в руке черенок лопаты. Свободной рукой держится за нос. Две другие девчонки сложили руки на груди и тяжело дышат.
Костя мысленно помогает Юрке раздевать Ольгу. Дальше этой картинки детское воображение не дорисовывает.
Косте интересно знать, чем занимаются Юрка с Ольгой в туалете. Что мужчина и женщина делают? Ответ на вопрос подсказывает нижняя часть тела, живущая активной жизнью – хоть бы Наташка не заметила выпирающего внизу бугра – вот стыдуха будет!
Через короткое время от мощного толчка дверь туалета со стуком распахнулась. В проёме показался Юрка, держащийся двумя руками за промежность и приговаривающий:
– Бля! О, бля! Теперь почернеет и отвалится. Могла ведь не согласиться.
«Юрка, паразит, поступает не по-мужски, решает сделать Ольгу крайней».
– Козёл, – возмущается Ольга, выскочившая вслед за Юркой. Она бежит в сторону кучи шлака за пределы путей, в тепло.
Гладит руками ноги в районе ляжек, энергично хлопает по заднице. На ходу бормочет, не стесняясь нас:
– Ну, мудак! Ну, и мудак! Захотел ещё разочек! Из-за тебя, сволочь, обморозила ляжки и задницу. И кое-что ещё в интимном месте. Как мужу теперь покажусь, как объясню ему обморожение в таких местах?
Юрка, сидит на горячем шлаке, и, глядя на размахивающую руками, бегущую к нему Ольгу, закатывается в хохоте.
– Чему смеёшься, урод, чему радуешься? – возмущается она, продолжая охлопывать руками обожжённые морозом части тела. – Покалечил женщину. Доволен?
– Посмотрела бы на себя в зеркало, женщина! Как курица крыльями машешь.
– Лучше, Юра, на себя посмотри. Зажал свой малюсенький отросток в кулаке и лыбишься. А ты чего «его» держишь рукой? Случайно не обморозил? – вдруг, испуганно спросила Ольга.
– Ну, да! Похоже на то! Больно…
– Почему сразу не убрал в тепло? Говорила же! Так нет: «Давай ещё, давай ещё разочек» – вот и получил! Ой, а как же ты без него теперь будешь жить? – это уже прозвучало миролюбиво.
– У меня дома медвежий жир есть. Помажу, буду за тобой бегать как медведь в пору течки у медведицы. Мы с тобой ещё такую любовь закрутим, шлаку жарко станет, – отвечает довольный Юрка.
Ольга счастливо улыбается.
– Ох, Юра, хотя бы у тебя осталось без последствий. Держись, Юрка! У меня не такое уж сильное обморожение, должно пройти. А мужу чего-нибудь совру. Скажу ему, что понос на работе пробрал, долго сидела на толчке. Он у меня доверчивый, и не то слопает! А теперь, молодежь, когда посмотрели на бесплатное представление двух идиотов, порадовались, глядя на нас, продолжайте таскать шлак. А мы с Юркой посидим, погреем кое-что. Легче станет, присоединимся…
– Счастливая, – глядя на Ольгу, произнесла Наташа. – А мне с кавалером не повезло.
Вроде бы и не виноват Костя перед Наташей, а почему-то отвернулся, спрятав от напарницы глаза.
Долгий месяц без выходных Костя будет вкалывать на пару с Наташей: таскать шлак, снег; очищать рельсы; планировать снежные откосы – работать душа в душу.
В редкие минуты отдыха по привычке будут садиться рядом, как самые близкие люди, рассказывать о своём семейном положении, делиться историями из жизни, печалями и радостями. У Кости таких задушевных бесед со старшими сёстрами никогда не бывает: они сами по себе, он сам по себе. Пути семейные братьев и сестёр никогда не пересекаются, и, вряд ли пересекутся.