Прага
Шрифт:
Господи, вот было время, вот был дух тогда. Мы знали, за что стоим, мы работали рука об руку с друзьями на летней практике в Вашингтоне или шли с рюкзаками по Франции, дискутировали с сопливыми датскими мальчишками, которые верили, что вся Холодная война — из-за упрямства американских империалистов.
«Где ты был, когда они отпустили своих сателлитов, дед? Где ты был в день окончания Холодной войны?» Такие вопросы нам зададут наши внуки, и лично я, черт подери, с гордостью отвечу: «Мы с ребятами были там, Тимми, — все время. Мы сидели в общежитии и смотрели все на таком большом экране и с такими мощными динамиками объемного звука,
Кто повалил Берлинскую стену? Мы с тобой, Джек, мы с тобой.
И все же, все же — какой ценой? Кто из нас может сказать, что мы остались невредимы? Кто из нас не вспоминает юность, которой нас во многом лишили? Весенние денечки были не для тех, кто на переднем крае. Да, мы скованы дружбой, испытанной огнем. Мы мужчины, хотя, наверное, из ранних. Наши души видели бездну. Благодать? Проклятие? Просто реальность, друзья.
И теперь мы — армия великодушных захватчиков, что протягивают былым врагам открытую ладонь и предлагают начать с нуля: шикарные возможности для инвестиций, первоклассное обучение языку и целое поколение новых ретро-хиппи, плохих художников и клубных детишек. Точно как Макартур [11] в Японии.
11
Дуглас Макартур (1880–1964) — американский военачальник, во время пребывания войск Союзников в Японии способствовал демилитаризации экономики этой страны.
Начать по-новому им, а что нам? Я боюсь ответа на этот вопрос. Нам нужно просто залечивать раны и надеяться, что дети и дети детей и дети наших бывших врагов и дети детей наших бывших врагов захотят процветать в новой Аркадии, купленной нашим жертвоприношением. Будем возделывать наш сад.
Увидимся в пятницу вечером в «А Хазам»!
Скотт опускает газету на стол, говоря себе, что Джон по крайней мере годится на посмешище, если уж ни на что другое, и поднимает глаза на класс:
— Итак, сначала непонятные слова Да, Жольт?
— Аркадия? — спрашивает молодой инженер.
— Аркадия. Как рай. Эдем. Мифологическое название зеленой страны, где нет никаких забот. Кати?
Дама из турагентства беззвучно шевелит губами, повторяя предложение, вспоминая звучание слова.
— Сопливами?
— Сопливыми.Разговорное слово. У них буквально мокрые носы и течет из носу. Сопли — это грубое название для носовой слизи. В переносном смысле это слово значит — незрелый и самонадеянный одновременно, детский в негативном смысле.
— А это слово, сопливы…
— Сопливый, — с нажимом говорит Скотт. — Это прилагательное.
В течение сорока пяти минут на белой доске появлялись разноцветные записи Скоттовым почерком: Your hair color changes as often as my wife's/Your hair color changes as often as my wives. [12]
Dafter law/daughter laugh. Cough. Rough. Plough. Thorough. Through. [13] (Удачи, мадьяры!)
12
У вас цвет волос меняется
13
Закон тупее / дочерин смех. Кашель. Грубый. Пашня. Тщательный. Сквозь (англ.).В английском — созвучные и труднопроизносимые слова и выражения.
Теперь он дописывает: snot-nosed. [14]
— Да, о'кей, этот сопливый, это только про датчан?
— Только ли датчане сопливые? Нет, но вопрос хороший. Автор упоминает здесь датчан, но, скорее всего, не буквально. Видимо, он имеет в виду характерный тип середины восьмидесятых, рефлексивно левацкую западноевропейскую молодежь. Думаю, автор мог с тем же успехом написать «норвежских». Я бы сказал, что это хороший пример синекдохи, о которой мы говорили вчера.
14
Сопливый (англ.).
— А кто автор? — спрашивает Ференц, юрист, работник новой крупной западной компании.
Скотт отвечает, что статья взята из вчерашнего «БудапешТелеграф», где было написано, что это первый выпуск колонки «Записки из Нового Миропорядка».
Ференц:
— А этот взгляд… я не знаю слова. Американцы так думают? Как он там написал?
— Думают ли так американцы? Не знаю. Может, некоторые и думают.
— А вы? — спрашивает Жофи из медицинского института. В ее вопросе четкость, которая злит Скотта; ему противна эта постоянная дотошность к двусмысленностям.
— Я? — Скотт обходит свой стол, садится на него, ноги несколько раз стукаются пятками о мятую стальную панель. — Ладно, давайте так. По-вашему, думает ли так сам автор?
Курс Скотта Прайса «Разговорная практика, восприятие и анализ», слушатели в возрасте от двадцати восьми до сорока шести отвечают не сразу. Затруднение класса становится осязаемым — это не просто робость начинающих или лексические старания продвинутых; это состояние, в котором Скотт видит хороший знак — напряженное размышление.
— Зачем он написал это на газете?
— В газете, Ильдико.
— Да. Зачем он написал это в газете, если не подума…
— Несовершенный вид/глаголы ментального состояния, Ильди, помните?
— О'кей. Да. Зачем он написал это в газете, если этого не думал?
Упорядочив грамматику, Ильдико смотрит на Скотта так, будто заслуживает ответа.
— Зачем он написал в газете то, чего не думает? Я не говорю, что он этого не думает, Ильди. Я не знаю, думает он так или иначе. Какие указания есть в тексте? Что там за словами? На самом деле только это имеет значение. Раздерите текст на части. Что вы там найдете? Вопрос к вам, парни.
— Я думаю, Скотт, может, вы задавали не самый хороший вопрос, — говорит научный сотрудник Жофи.
— Совершенный вид: «я задал», — отвечает Скотт. — С точки зрения ученого, вы, может, и правы, Жофи. Но что я говорил о языке? Тибор?
Тибор говорит медленно, с отзвуком британского акцента, выработанного с первым учителем английского. Говоря, он ерошит непослушную черную бороду.
— Вы говорите, что в английском отношение так же важно, как лексика. Я помню, вы так говорите. Вроде бы более важно, чем в венгерском или немецком. У вас сленговые изменения быстрее и стиль вашей культуры способствует больше… ммм… раскалыванию языка? Раскалыванию по группам говорящих?