Прах и безмолвие
Шрифт:
Он подошел к ним.
— Добрый вечер, мистер Стринджер, — поздоровался с ним Паско.
Тот кивнул в ответ, а потом обратился к дочери:
— Готова? Тогда пошли. Не хватало, чтобы твоя мать еще и весь вечер просидела с мальчонкой.
Значит, есть ребенок. А муж?
— Я же тебе говорила, мне надо кое-что купить, — сказала она.
— А ты еще не купила? Господи, как замечательно, наверное, иметь возможность тратить жизнь на то, чтобы трепать языком.
Пристальный, неодобрительный взгляд его голубых глаз не вставлял сомнений, что
Его дочь бросила на ходу:
— Я на минутку, — и пошла вдоль по тротуару.
— Кажется, мы скоро сможем снова пользоваться нашей стоянкой, — вежливо обратился к подрядчику Паско.
— Что? А, да. Мы почти закончили.
— А потом? Есть еще работа, пока погода позволяет?
От этих слов Стринджер почему-то взорвался.
— Я не какой-нибудь каменщик, — заявил он, — я полноправный партнер!
— Даже в таком случае вам все равно нужно работать, чтобы получать какую-то прибыль.
— Прорвемся. А вам-то что за дело, если уж на то пошло?
— Просто вежливое проявление сочувственного интереса, мистер Стринджер.
— Полицейская привычка совать нос в чужие дела. Да подавитесь вы своим сочувствием! Я всегда справлялся один без посторонней помощи.
— Я уверен в этом. Вы, должно быть, гордитесь, что у вас внук. Сколько ему?
— Скоро два, — сказал Стринджер. — Ничего себе пацан.
Это смахивало на хвастовство, если подобная человеческая слабость вообще была ведома этому человеку.
— Похож на дедушку, да? — спросил Паско, надеясь еще немножко растопить лед. Но, видно, перестарался, ибо на него так и повеяло жаром, когда Стринджер с горячностью воскликнул:
— Только бы не был похож на своего отца!
— Простите? Его отец… он что?..
— Что «он что»? — осведомился Стринджер.
— Не знаю. Умер, может быть.
— Умер? С чего вы взяли такую ерунду? — опять озлился Стринджер.
— Мистер Стринджер, — язвительно проговорил Паско, — ясно, что вам что-то не нравится в вашем зяте. Если вы будете так любезны, чтобы объяснить мне, что именно, я, возможно, смогу впредь не наносить вам оскорблений.
К удивлению Паско, его призыв нашел положительный отклик, хоть ответ не имел прямого отношения к делу.
— Мы живем в мире, который тяжко болен, — произнес Стринджер тоном человека, изрекающего истину в последней инстанции.
— Да, конечно, наряду с достоинствами наш мир имеет и свои недостатки, — согласился Паско. — Но в чем именно вы видите его болезни?
— Во всем! Если бы наш мир не был так серьезно болен, зачем Господу насылать на нас такие беды, как СПИД и наркотики. Только чтобы наказать грешников!
Паско внутренне содрогнулся. Он совсем забыл, что Стринджер помешался на религии, а именно на эту тему Паско предпочитал не беседовать.
— В качестве наказаний эти беды, похоже, насылаются совершенно без разбору, — заметил он, — но у нас всех есть свои дела, включая Господа. У меня они определенно есть. До свидания, мистер Стринджер.
Но сбежать
— Вы спросили про моего зятя, мистер. Так вас разве не интересует ответ?
— Да нет, извините. Это не мое дело….
— Ага, в этом вы правы. Но я вам все равно расскажу, — заявил Стринджер. — Может, тогда вы не будете задавать лишние вопросы соседям. Этот Тони Эпплярд года три назад переспал с моей девкой. До тех пор я о нем ничего не слышал. Она была еще школьницей, очень способной, из нее вышел бы толк, но появился этот типчик… Ну, надо было что-то предпринять. Он хотел, чтобы она сделала аборт, но я посчитал это убийством. К счастью, моя дочь — тоже. Поэтому я спокойно поговорил с ним, дал ему время на раздумье. Вы тоже из сельской семьи, как и я, и знаете, что у нас многие сначала переспят, а потом уж венчаются. И большинство таких браков оказываются вполне счастливыми. Но, говорю вам, они жениться не желали. Убеждали меня, что сейчас это ничего не значит, хотя я сказал, что это многое значит для меня, многое значит для Господа нашего. И будет многое значить для ребенка, когда он подрастет. Потому они и поженились.
Он замолчал. Паско спросил:
— Ну и что? Их брак удачен?
— Да не смешите меня! — выкрикнул Стринджер, хотя Паско вовсе не собирался этого делать. — С таким-то бездельником? Он говорил, что он монтер. Какой там монтер! Он ни к чему не годен! Работал в компании «Атлас Тайлер», так вылетел оттуда, как только янки стали сворачивать дела. Я его мог устроить на фирму рабочим, но, «ах нет», он сказал, что хочет открыть свое дело. В конце концов, уехал на юг в поисках работы. Ну, говорят, нашел работу, по слухам, хорошо зарабатывает, достаточно, чтобы вести беспутную жизнь, не заботясь о том, чтобы послать денег жене и ребенку.
— Вы хотите сказать, что он даже не приезжает повидать их? — спросил Паско.
— Приезжает? Зачем такому ублюдку приезжать? — вскричал Стринджер. — От него одни неприятности. Я даже не так давно пытался его найти, но он, наверное, пронюхал про это, потому что, когда я приехал, оказалось, что он поменял жилье и адреса не оставил. Ничего, говорю вам, от меня ему не убежать!
— А что Ширли? — спросил Паско, удивленный столь бурным проявлением чувств своего собеседника. — Она-то как ко всему этому относится? Как это на ней отразилось?
— Если бы вы знали ее несколько лет назад, вы не спрашивали бы меня, — ответил Стринджер. — Да вот, взгляните.
Он вынул цветную фотокарточку из бумажника. На ней был изображен Стринджер с девочкой лет двенадцати-тринадцати. Они сидели за складным столиком под матерчатым навесом и широко улыбались в объектив. Девочка не была красивой, но у нее было свежее личико и живой беззаботный вид, и было довольно трудно найти в этом ребенке сходство с Ширли Эпплярд.
Ее отец был гораздо более узнаваем, но горести, неудачи и разочарования, пережитые за эти годы, оставили на его лице свой след.