Прах к праху
Шрифт:
– Выходи за меня замуж, – сказал он. В ответ – дыхание.
Умудрившись выполнить взятые на себя на эти выходные обязательства, Линли запер квартиру, оставив Хелен досматривать ее сны.
Глава 7
Мириам Уайтлоу молчала, пока они не пересекли реку, проехав через Элефант и Касл и свернув на Новую Кентскую дорогу. Тогда она пошевелилась, только чтобы произнести слабым голосом:
– Из Кенсингтона до Кента никогда не было удобной дороги, правда? – словно извинялась за причиняемые ему неудобства.
Линли глянул на нее в зеркало заднего обзора, но не ответил. Рядом с ним сержант
– И куда, скажите на милость, все едут?
– Отдохнуть на выходные, – проговорил Линли. – Погода хорошая.
Первый час своего рабочего дня они потратили, разбирая бумаги Кеннета Флеминга. Часть их была перемешана с документами миссис Уайтлоу, напихана в ящики изящного письменного стола в маленькой гостиной на первом этаже. Другие бумаги, аккуратно свернутые, лежали в его прикроватном столике. Еще часть находилась в кожаном держателе на стойке в кухне. Среди них Линли и Хейверс обнаружили действующий контракт с командой Мидлсекса, прошлые контракты, зафиксировавшие его крикетную карьеру в Кенте, с полдюжины заявлений о приеме на работу в типографию Уайтлоу, морской путеводитель по Греческим островам, письмо трехнедельной давности, подтверждающее встречу с адвокатом в Мейда-Вейл – его Хейверс прикарманила, – и документы на машину, которые они искали. Линли бросил второй взгляд в зеркало. Сколько она еще продержится без медицинской помощи? Прижимая к губам носовой платок – как и ее одежда, он, похоже, не менялся со вчерашнего вечера – и опираясь на подлокотник, миссис Уайтлоу подолгу застывала с закрытыми глазами. Она немедленно согласилась на просьбу Линли съездить в Кент. Но теперь, глядя на нее, он начал думать, что это была не самая удачная из его идей.
Однако же ничего не поделаешь. Необходимо, чтобы она осмотрела коттедж. Она сможет сказать, что пропало – если пропало, – заметит малейшую странность, укажет на что-то совсем уж из ряда вон выходящее. Но способность миссис Уайтлоу дать им информацию зависела от ее наблюдательности. А острота зрительного восприятия зависела от ясности сознания.
Линли хотелось утешить эту женщину. Но он не находил уместных слов и не знал, как начать, так как не вполне понимал природу скорби Мириам Уайтлоу. Истинная суть ее отношений с Флемингом виделась ему огромным белым пятном, которое со всей возможной деликатностью еще предстояло заполнить.
Она открыла глаза и поймала взгляд Линли, отвернулась к окну и сделала вид, что рассматривает пейзаж.
Когда они миновали Льюисэм и дорога стала посвободнее, Линли наконец перебил мысли их пассажирки.
– Вы хорошо себя чувствуете, миссис Уайтлоу? – спросил он. – Может быть, остановимся, чтобы выпить кофе?
Все так же глядя в окно, она покачала головой.
Ехали они в молчании, телефон в машине зазвонил только один раз. Ответила Хейверс. После короткого разговора она доложила:
– Газеты. Сложили два и два.
– Какие газеты? – спросил Линли.
– Пока «Дейли миррор».
– Боже. – И кивнув в сторону телефона: – Кто это был?
– Ди Харриман.
Слава богу, подумал Линли. Никто не отшивал журналистов лучше, чем секретарь главного суперинтенданта, вовлекая их в оживленные дискуссии о том или ином браке или разводе в королевской семье.
– О чем они спрашивали?
– Подтвердит ли полиция
Когда они притормозили перед светофором, миссис Уайтлоу заговорила:
– Мне они тоже звонили.
– Газетчики? – Линли посмотрел в зеркало. Она отвернулась от окна. Теперь на ней были темные очки. – Когда?
– Сегодня утром. До вас звонили двое и после вашего звонка – трое.
– Спрашивали о его курении?
– Обо всем, что я захотела бы им рассказать. Правду или ложь. По-моему, им все равно. Лишь бы что-нибудь о Кене.
– Вы не обязаны с ними разговаривать.
– Я ни с кем не говорила. – Снова отвернувшись к окну, она продолжала, скорее для себя, чем для полицейских; – Какой смысл? Кто поймет?
– Поймет? – небрежно переспросил Линли, якобы полностью сосредоточившись на дороге.
Миссис Уайтлоу ответила не сразу. Когда же заговорила, голос ее звучал спокойно:
– Кто бы мог подумать, – сказала она. – Молодой мужчина тридцати двух лет – зрелый, полный жизни, спортивный, энергичный – предпочел не какое-нибудь юное создание с упругим телом и гладкой кожей, а высохшую старуху. Женщину старше его на тридцать четыре года. Годящуюся ему в матери. На десять лет старше его настоящей матери. Это же неприлично, не так ли?
–Скорее любопытно, я бы сказал. Необычная ситуация. Вы же это, без сомнения, понимаете.
–Я слышала сплетни и смешки. Читала в газетах. Про него: жертва Эдипова комплекса. Неспособность разорвать предыдущие примитивные узы, о чем свидетельствует выбор местожительства и нежелание покончить со своим браком. Невозможность изжить детские комплексы с собственной матерью и, соответственно, поиск другой. Про меня: нежелание примириться с реальностью. Стремление к известности, которой была лишена в юности. Стремление утвердиться через власть над молодым мужчиной. У каждого есть свое мнение. Правды не принимает никто.
Сержант Хейверс повернулась так, чтобы видеть миссис Уайтлоу.
– Нам было бы интересно услышать правду, – сказала она. – Более того, она нам необходима.
– Какое отношение к смерти Кена имеет характер наших отношений?
– Характер отношений Флеминга с любой женщиной может иметь самое непосредственное отношение к его смерти, – ответил Линли.
Мириам Уайтлоу принялась складывать носовой платок, пока не получилась длинная, узкая полоска.
– Я знаю его с тех пор, как ему было пятнадцать лет. Он был моим учеником, – сказала она.
– Вы учительница?
–Уже нет. Тогда была. На Собачьем острове. Я преподавала в его классе английский язык. Я близко узнала его, потому что он был… – Она откашлялась. – Он был необыкновенно умен. Другие дети называли его отличным парнем и любили его, потому что он не задавался, ему было легко с собой, и те, кто был рядом, тоже чувствовали себя непринужденно. С самого начала он знал, что из себя представляет, и ему не было нужды притворяться кем-то другим. Не испытывал он и потребности утереть одноклассникам нос своей большей одаренностью. Этим он бесконечно мне нравился. И другими вещами тоже. Он был честолюбив. Меня это восхищало. Необычное в те времена качество для подростка из Ист-Энда. Между нами возникла дружба как между учителем и учеником. Я поощряла его, пыталась сориентировать в нужном направлении.