Правда Бориса
Шрифт:
Купец положил уже на готовую бочку деньги. Задрал полы своего длинного платья, стал аккуратно переступать через лужицы и мусор, стараясь не запачкать своих таких же синих сапог с высокими мысами. Увидев неизвестного ему человека, по виду дворянина, слегка кивнул, поспешил прочь.
Василий подошел сбоку к Дмитрию, присел напротив на хлипкую лавчонку.
– Может, и мне пару бочек спроворишь? Буду в них капусту солить,- сказал он.- Знатная в этом году капуста уродилась. Все залило, а ей блаженство. У вас-то как тут с дождями?
– Бог миловал,-ответил, не поднимая глаз Кашка.- Сколько надобно, столько и проливается. Свои что ли бондари в Московии перевелись?
– Да куда им до новгородских. Узнал что ли?
– А то.
– Ну?
– И чего, обниматься с тобой?
Губов вспомнил, как его стиснул в объятиях Борис Годунов. Не знал тогда радоваться или сторожиться. Но ведь приятно было. И не потому что Борис так возвысился, а потому что старое, если конечно не шибко злое, всегда приятнее нынешнего.
– А почему бы и нет?
Кашка наконец бросил молоток, повернулся к Василию.
Неужто прогонит?- подумал со страхом Губов. Столько верст промахал, денег потратил. Правда, ими Борис не обидел.
Но Дмитрий вдруг заулыбался своей доброй, простой улыбкой. Схватил Губова крепко за руку, притянул к себе. Помнит, печалится о потерянном, ухмыльнулся Василий. Кем был? Главным стражником царя, а теперь вона бочки строгает. Эх, жизнь. Не ценим того, что имеем, а потом сокрушаемся.
В кремле зазвонили колокола, все вместе. Звук пробрал Василия до костей, до самых корней волос. И он вновь осознал, что находится действительно в великом городе, которому нет равных в России. Не так звонят в Москве- там натужно, надменно, здесь- свободно, величаво.
– На священномученика Киприана Карфагенского звонят,-пояснил Кашка и широко перекрестился. Постный день.
Василий был голоден, он старался быстрее отыскать Кашку и даже не купил пирогов в торговых рядах. Перспектива питаться весь день постной кашей, запивая водой, его не особо прельщала. К тому же путнику можно и отступить от канона. Неужто, Дмитрий стал шибко воцерквленным? Но Кашка его успокоил:
– Плевать на пост, когда встречаются два старых приятеля. Идем.
Сняв кожаный фартук, Кашка вылил на огонь ведро воды, повел Василия вниз к реке. Там за кузней уже начинались торговые посады. Позади них находилась большая корчма. Василия поразило то, что возле нее, да и в съестных рядах, он не увидел ни одного нищего.
Сели в дальнем углу, за чистым, как дома, столом. Кашка попросил целовальника принести что-нибудь "постного". Тот понимающе кивнул. Вскоре на столе появилось все, что разрешено лишь в дни скоромные- зайчатина с лапшой, тушеная баранья голяшка, жареная ильменская рыбка. Не забыл кабатчик и про штоф фруктовой водки из погреба.
– Свободные у вас тут нравы,- удивлялся Василий.- В Москве бы за то заплевали.
– Потому и спорит Новгород с Московией уже какой десяток лет.
– А вы, значит, уже не Московия,- подначивал Губов.-Помнится, вечевой колокол Иван III еще сто лет назад у вас срезал.
– Дух свободный не срежешь. Он дороже всего.
– Ой ли? Чего же тогда от ляхов сбежал? Там, сказывают, свободы еще более.
Сказал то Василий и пожалел. Понял что насыпал соли на рану Дмитрия. Тот налился густой краской, сжал кулаки, но ничего не ответил.
– Борис Федорович за тобой прислал, помощь твоя ему нужна.
– Годунов?- не очень-то, как показалось Губову, удивился Кашка.
– Он. Возвысился до небес. Регентом царя стал. Его Ирина теперь царица.
– Знаю, не медведь в берлоге. Чем же помочь ему могу, простой бондарь?
И Василий рассказал о встрече с Борисом в своей деревеньке, о том, что Мстиславские, Шуйские и Глинские хотят его отравить.
Кашка долго размышлял.
– Значит, Борис князем Олегом себя возомнил,-сказал он наконец.
Губов удивленно вскинул брови.
– Вещий Олег был регентом малолетнего князя Игоря, сына Рюрика,- пояснил Кашка.- А потом он создал Русское государство. Для того в Киеве Аскольда убил и на его место сел. Сам от коня своего умер, змея укусила. Я монахам бочки делаю, они мне книги старые дают читать. Борис, видимо, тоже хочет свое государство создать, в правители метит.
– Высокой птице- высокий полет. Каждый к лучшему стремится, да не каждому от того прок,-ответил, вздохнув, Василий.- Думаю, Борис государству больше пользы принесет, нежели всякие Мстиславские. Ты же помнишь Ивана Федоровича? То Девлет Герая проспал, то под Коловерью его разгромили, то Кесь сдал. Сплошные промахи, а он мечтает свою дочку вместо царицы Ирины на трон взгромоздить. Коль родич никчемен, то и дочка такая.
– Отчего ты именно про Мстиславского-то заговорил?
– Говорю же, дочь у него, тоже Ирина. Ты, видно, не знаешь- по завещанию Ивана Васильевича, ежели жена царя Федора окажется бездетной, то её место должна занять дочь Мстиславского. А сестра Бориса, царица Ирина, никак родить не может. Сейчас для врагов Годунова самый удобный случай убрать Бориса, а не будет его, скинут сразу и Ирину. Понял, наконец?
– Понял.
– Слава Богу. С боярина Мстиславского и начнем вражьи ряды крушить. Ежели ты, конечно, согласишься. Кстати, Борис мне на дорогу 15 рублей отсчитал.
– Сколько?!-округлил глаза Кашка, который никогда не отличался жадностью.
– Дальше еще больше будет. Но дело не токмо в деньгах. Проснись, вылезь из своей норы, успеешь еще чернецов бочками порадовать. И о тебе, возможно, в книгах напишут, как о...спасителе нового Вещего Олега.
Этот довод оказался решающим для Кашки. В конце концов не для того на родину от ляхов вернулся, чтоб бочки строгать. Это уж по необходимости. Раз снова появилась возможность послужить государству, значит то воля божья. Вспомнил физиономии бояр и дворян, когда раздевал их до нога в Александровой слободе, рассмеялся. Василий не понял его смеха.
– Так, согласный, что ль?-спросил он осторожно.
И Губов на ухо нашептал Кашке что задумали они для начала с Борисом.
– Да!- ударил по столу кулаком, как кувалдой Кашка.- Пропаду и ладно, повеселюсь хоть еще немного перед смертью.
К приятелям подскочил целовальник, собрал слетевшую на пол посуду. Не спросив, принес еще штоф фруктовой водки.
– Токмо дело здесь надо закончить. Десять бочек купцу Поликарпу склепать.
– Времени нету,- поморщился Губов,- надобно скорее в Москву.