Правда и ложь. Трактат второй
Шрифт:
Настя бросила на него короткий взгляд, после чего ласково потрепала по загривку своего Лорда (тот немедленно переместил свирепую черную башку на ее колени).
– Депрессия – это ведь серьезно?
Станислав Георгиевич испытал легкое замешательство. Депрессия Егорки, пресыщенного барчука, возможно, впервые в жизни не получившего желаемого, на взгляд любого здравомыслящего человека – просто блажь.
Тем не менее, ответил:
– Конечно, с раком или не дай Бог СПИДом ее не сравнишь… но хорошего
Еще один взгляд из-под ресниц.
– Человек не ест, не спит, худеет, ничего не хочет, – между тем перечислила симптомы депрессии вчерашняя "нимфетка".
"Ну, относительно ничего не хочет, это, положим, не факт", – подумал Горицкий, однако, опровергать последний постулат не стал. Только кивнул.
– Вроде того.
– Жаль, – "фея" вполне натурально вздохнула. А следом за ней вздохнула и ее жуткая псина, одновременно скосив желтовато-карие глаза в сторону чужака.
Настя повернулась к банкиру лицом.
– Если причиной всему этому я ("Да нет, скорее Геркин эгоизм", не без горечи подумал Станислав Георгиевич), то проще всего было бы согласиться стать его женой… но это ведь невозможно?
Признаться, тут Горицкий ощутил нешуточное замешательство. С одной стороны, выход действительно оптимальный, с другой… как долго может продлиться союз хорошенькой кошечки с гадким утенком?
Ответ, увы, очевиден – пока от "утенка" не останется горстка костей…
– Почему невозможно? Если вы думаете, что ваш возраст может быть препятствием…
Настя так энергично мотнула головой, что дог на миг приподнял морду и заворчал.
– Нет, дело вовсе не в том, что восемнадцать мне исполнится только в декабре… И даже не в том, что люди вашего положения обычно женят сыновей на девушках с большим приданым… или хотя бы большими перспективами…
Станислав Георгиевич вопросительно приподнял брови. Красавица, закончившая гимназию с углубленным изучением иностранных языков и поступившая в инъяз, на его взгляд отнюдь не являлась "бесперспективной". Да и отец ее, доктор физико-математических наук, далеко не то же, что слесарь-сантехник, верно?
– Это всего лишь штампы, Настя, – как можно мягче ответил Горицкий, – Мол, деньги к деньгам и тому подобное… К слову, сам я женился (на стерве, пьянице и дряни) на девушке, которую действительно выбрали для меня родители… но, увы, ни к чему хорошему это не привело.
– Да? – острый взгляд в его сторону, – Вы развелись?
– Нет. Валерия погибла в автоаварии ("сев за руль в дупель пьяной"). Десять лет назад.
Снова – слегка прикушенна нижняя губка (но до чего соблазнительно прикушенная…)
– Простите. Я не знала. Но в любом случае давайте не обсуждать заведомо невозможное. Если я когда-нибудь выйду замуж, это будет скорее всего Денис, – нежные щеки вспыхнули ярким румянцем, а тонкие пальцы стали бессознательно терзать колечко на правой руке.
Горицкий вспомнил открытое лицо русоволосого и сероглазого Дениса и на мгновение ощутил нечто, неприятно напоминающее досаду. Да, обладай Егор такой же харизмой, проблем с девушками у него было бы куда меньше…
Или напротив, больше.
– Что ж, – пытаясь скрыть неловкость, Станислав Георгиевич снова негромко кашлянул, – В таком случае, наша дальнейшая дискуссия бесполезна, верно?
…Ласка напрягла упругое тельце и даже забила гладким хвостом (или это сиамская кошка оскалилась, зашипела и выпустила острые когти?)
– Подождите, – девичья ладошка легонько (и как показалось банкиру, не без опаски) коснулась его руки, – Думаю, выход все-таки есть, – прямой, ясный (и даже чуточку беспомощный) взгляд, – Я ведь могла бы встречаться с Егором некоторое время. Просто встречаться, ничего больше. К примеру, ходить в театр, в филармонию… Он музыкален?
Музыкален? Горицкий чуть было не рассмеялся. Музыкален он сам (во всяком случае, был. В юности). У Геры же, увы, преподаватели консерватории не нашли ни слуха, ни голоса, ни тем паче склонности к игре даже на гитаре.
– Не совсем. То есть, хочу сказать, вряд ли посещение филармонии доставит ему удовольствие.
– Тогда, возможно, вернисаж? – быстро спросила Настя.
Станислав Георгиевич улыбнулся, впервые с начала беседы. Правда, довольно кисло.
– Ну, а дальше? К чему приведут, по-вашему, эти культурные мероприятия?
– Во-первых, они помогут ему справиться с депрессией, – уверенно сказала Настя, – А во-вторых, узнав меня чуть лучше, возможно, Егор перестанет быть… одержимым?
…Все бы ничего, вот только нюх прожженного дельца-финансиста определенно улавливал здесь наличие какой-то каверзы. Проще всего было предположить, что сейчас девчонка назовет цену своим услугам… а, может, она ждет, чтобы цену назвал он?
– Вы не против? – невинным голосом поинтересовалась Настя, прервав слишком затянувшуюся паузу.
– Да нет… Отнюдь нет. Вопрос только, помогут ли Егору данные свидания или…
Она опять развернулась лицом, и Загорицкого буквально обжег ясный, пытливый и, как ему показалось, слегка усмешливый взгляд.
– Данный вопрос вы уже задавали. И полагаю, сами понимаете – ответить на него однозначно нельзя. Более того… – опять словно бы в замешательстве прикушенная нижняя губка.
– Да? – Станислав Георгиевич вопросительно вскинул брови.
– Я бы не хотела оставаться с вашим сыном тет-а-тет. Понимаю, это довольно глупая фобия, однако…