Правда, которую мы сжигаем
Шрифт:
Это любовь, которая будет изображена в ужасном свете, и шепот будет говорить о том, насколько она греховна, повествование изложено просто как злое дитя сатаны, развращающее самого заветного ангела Пондероз Спрингс. Они бы сказали, что я пробрался в ее комнату ночью и украл ее в свое царство вечного проклятия, оставив ее здесь навсегда.
Наша история будет злодейской, пока мы живем здесь.
Но они не знают, что мы сделали.
Они не знают, что она больше, чем просто хрупкий ангел.
Она сила, способная уничтожить все на своем
Лилит моему Люциферу.
Ради которой я бы сжег всю чертову планету.
В непрозрачной темноте мы нашли любовь, которую невозможно было сдержать.
Итак, кому-то наша любовь показалась бы нечестивой, актом против самого Бога, но для нас?
Это больше.
Это наше.
Она была права. Завтра птицы будут петь, и они будут петь, пока мы вместе.
— Потому что ты единственный, кто достоин остаться.
Я смотрю вниз на вырытую во влажной земле яму, наполненную каштаново-коричневым гробом и покрытую тонким слоем цветов.
Я думала, что хоронить человека, которого уже бесплатно кремировали, было пустой тратой денег, но в его завещании было написано, что он должен быть похоронен на участке, который он уже купил много лет назад.
Похороны — это место, где ты должен чувствовать эмоции. У Розмари я чувствовала себя разбитой и опустошенной, во мне было столько печали, что я едва могла дышать.
Но сегодня я ничего не чувствую.
Еще одна пятница в Пондероз Спрингс.
Может быть, потому что мой отец умер для меня задолго до того, как перестал дышать. Я давным-давно убила все, что к нему привязывалось, возможно, еще до того, как узнала о заключенной им сделке.
Сегодня люди оплакивали человека, которого считали героем. Тот, кто умер после того, как заснул во время приготовления пищи.
Сегодня плохой парень проиграл. Двое из них.
Но для города это был трагический случай, который детектив Финн Брек храбро пытался предотвратить, но оказался в ловушке пламени, пытаясь спасти моего отца. По крайней мере, так я сказала полиции, когда они появились.
Я сказала в точности то, что сказал мне Рук, что мой отец пригласил Финна вместе с Каином, который не смог прийти, и я получила предупреждение на свой телефон от домашней системы безопасности, что обнаружен пожар.
Мы ехали так быстро, как только могли, но к тому времени, когда мы прибыли, дом был охвачен пламенем. Мы ничего не могли сделать.
Я беспокоилась о том, что может показать вскрытие, но, очевидно, доктор Говард Дисил,
У меня на глазах выступили крокодиловы слезы, и я зарыдала, как будто собиралась на премию Оскар за лучший фильм.
Я сегодня не играла, всю службу сохраняла пассивное выражение лица, а Рук стоял рядом со мной, держа меня за руку. Для других он был поддерживающим бойфрендом, стоящим рядом с шокированной девушкой. Я имею в виду, я потеряла все в их глазах.
Моя мать, мой отец, моя сестра.
Все они ушли; они могли понять мое оцепенение. Я была девушкой, у которой ничего не осталось.
Но они ошибались.
Рук не держал меня за руку для поддержки.
Я держала его.
Потому что мне было приятно стоять перед всеми людьми, которые прокляли его, и заявлять, что он мой. Каждый сломанный, скрученный кусок. Это было мое.
И да, я потерял все. Но я приобрел гораздо больше.
— Ты в порядке?
Я смотрю на Браяр и Лиру, видя их дружбу, в которой я так давно отчаянно нуждалась. Два человека, которые стояли рядом со мной, которые поддерживали меня. Одна из них ударила мужчину ножом в шею. Если это не было доказательством лояльности, то я не была уверен, что именно.
Я киваю.
— Вы в порядке?
Лира не подписывалась ни на что из этого, и все же теперь ее руки были в крови, она вечно жила с тем фактом, что отняла жизнь, чтобы защитить людей, о которых она заботилась.
— Я едва моргнула, — бормочет она, кусая щеку изнутри. — Я даже не думала об этом до того, как сделала это. Я только....
— Ты сделала то, что должна была сделать, — успокаиваю я ее, хмуря брови. — Тебе не нужно извиняться за то, что ты сделала, чтобы выжить, Лира.
— Я не извиняюсь. Я не сожалею об этом. Я просто была удивлена… — она вздыхает. — Как это было легко.
Лира всегда изображала себя застенчивой ботанкой, которая наслаждалась своей невидимой жизнью. Она была призраком, и для всех остальных так оно и было. Плывут вокруг, парят, сливаются.
Но я начала понимать, что это было только то, что она хотела, чтобы люди думали.
— Не могу поверить, что Пирсон даже не поблагодарил тебя за это, — фыркает Браяр, скрестив руки на груди. — Я понимаю, у него немного ебанутая голова, но нетрудно сказать: — Эй, спасибо за спасение моей жизни.
— Это Тэтчер. У него нет эмоций. Было бы странно, если бы он все-таки сказал спасибо, — смеюсь я, переживая этот странный момент счастья, хотя стою над могилой отца.
— Да, — говорит Лира, немного покачиваясь на пятках. — У смерти есть сердце, когда она забирает тех, кто страдает, или тех, кто плох. Если у смерти есть эмоции, то и у него тоже.
На мгновение наступает тишина.
— Ну, он все еще мудак, — бормочет Браяр себе под нос, и все мы делаем что-то, что кажется таким чуждым, но таким хорошим.