Правда о Бэби Донж
Шрифт:
— Что тебе?
— Нам надо поговорить.
— Мне нечего тебе сказать.
Беби медленно поднималась по ступенькам. Может быть, она на самом деле была взволнованна сильнее, чем хотела казаться, и у нее подкашивались ноги? Жанна следовала за сестрой по пятам. Они прошли в столовую, где на самое жаркое время дня жалюзи опять опустили.
— Ответь мне хотя бы…
Беби устало обернулась к ней. Во взгляде ее ощущалась трагическая умудренность человека, который осознал, что отныне никто его больше не поймет.
— Что ты хотела спросить?
— Это правда?
— Что я хотела отравить его? — она произнесла слово «отравить» совсем просто, без отвращения и ужаса.
— Это
В ее фразе таилось нечто, что Жанна уловила, но не сумела разгадать. Не удалось ей это и позднее. Это было слово Он, как бы с большой буквы. Беби говорила не о некоем человеке, даже не о муже. Она говорила о Нем.
И она не сердилась на Него за то, что Он обвинил ее. Может быть, Жанна ошибалась. Она не считала себя хорошим психологом, но эта удовлетворенность… Да, Беби, казалось, удовлетворена тем, что Франсуа обвинил ее в попытке отравления. Жанна ждала ответа сестры, которая уже поставила ногу на первую ступеньку лестницы. Туфли из крокодиловой кожи были подобраны в тон к платью, но более темного цвета.
— Это правда?
— А почему бы нет?
На этом Беби сочла разговор оконченным и неторопливо пошла вверх по ступенькам, очень женственным жестом грациозно приподняв широкий подол своего довольно длинного платья.
— Беби!
Сестра не остановилась.
— Беби, надеюсь, ты не…
Беби была уже высоко, лицо ее скрывала тень.
— Не бойся, моя бедная Жанна. Если меня будут спрашивать, я у себя.
Стены спальни были обтянуты атласом, и изнутри она напоминала роскошную бонбоньерку. Беби машинально посмотрелась в трехстворчатое трюмо, увидела себя в полный рост и привычным движением поправила волосы. Небольшая щель, нарочно оставленная между ставнями, пропускала лишь узкую полоску света, вычерчивавшую треугольник на полированном секретере. Часы на тумбочке у изголовья кровати показывали десять минут пятого.
Беби Донж села за секретер, с немного утомленным видом открыла ящик и вынула оттуда пачку голубоватой бумаги.
Казалось, ей предстояло написать трудное письмо. Подперев авторучкой подбородок, она рассеянно поглядывала на ставни, за которыми на солнце жужжали мухи.
Наконец, крупным наклонным почерком школьницы написала:
1) Не забывать давать по утрам микстуру. Как только похолодает, постепенно набавлять число капель.
2) Раз в три дня вместо шоколада на первый завтрак давать овсянку, но не класть, как в прошлый раз, слишком много сахара (трех кусков хватит).
3) Больше не надевать замшевые туфли: они быстро намокают. Не позволять ходить по росе. Строго следить за этим, особенно в сентябре. Не разрешать также выходить из дому, когда туман.
4) Следить, чтобы в доме не валялись где попало газеты, особенно если в них заворачивали продукты. Не шептаться по углам или за дверью. Не напускать на себя удрученный вид.
5) В левом шкафу у него в комнате есть…
Порой она поднимала голову и прислушивалась. Один раз с порога - Беби не слышала, как сестра поднялась, — ее робко окликнула Жанна:
— Ты здесь?
— Не мешай — я занята.
Жанна подождала немного, услышала, видимо, скрип пера по плотной бумаге и спустилась вниз.
12) Следить, чтобы Кло — она болтлива — не ходила за покупками в поселок. Все заказывать по телефону. Принимать поставщиков самой, но никогда при Жаке…
Шум
— Нет, мама, она не сумасшедшая. Существуют, должно быть, обстоятельства, о которых мы не знаем Беби с детства отличалась скрытностью.
— Она всегда была слабого здоровья.
— Это еще не причина… Если бы ты поменьше ее баловала…
— Замолчи, Жанна. В такой день, как сегодня, не следует… Ты вправду веришь, что она… Но тогда…
Г-жа д'Онневиль собралась с силами, встала и посмотрела на белый въездной шлагбаум, который так и не опустили.
— Ее арестуют? Нет, это немыслимо! Ты представляешь, какой позор!
— Успокойся, мама. Я-то что могу сделать?
— Никто не заставит меня поверить, что моя дочь здесь, при мне.
— Но это так, мама.
— И ты против нее?
— Да нет же, мама.
— Конечно, ты тоже замужем за Донжем… Нет, я больше не посмею показаться на людях. Завтра все наверняка появится в газете.
— Послезавтра: сегодня воскресенье и…
Вид подъезжающего такси поверг женщин в неменьшее смятение, чем внезапный приезд скорой помощи. Вначале такси проскочило въезд. Сидевший в нем доктор Пино наклонился к шоферу и что-то сказал. Тот, решив, что на территорию дачи не въехать, дал задний ход и остановился.
Больница помещалась в красивом здании XVI века, высокие островерхие крыши, крытые черепицей, которая от времени стала многоцветной, белые стены, широкие окна с частыми квадратными переплетами, внутренний двор, затененный платанами. Старики в синеватых больничных халатах медленно бродили от скамьи к скамье, кто с забинтованной ногой и палкой в руке, кто с перевязанной головой, кто — опираясь на сестру в белом чепце.
Франсуа понесли прямо в операционную. Доктор Левер, предупрежденный по телефону, приехал еще раньше и ждал — уже в резиновых перчатках. Все было подготовлено к промыванию желудка и другим процедурам.
Франсуа дал себе слово не стонать. Два укола морфия не лишили его все-таки способности соображать, и он стыдился, что лежит перед молоденькой сестрой голый. Ему хотелось успокоить Феликса, потерявшего голову настолько, что врач пригрозил удалить его из операционной.
Когда перед Франсуа возник белый пакетик, глаза его были закрыты. Его буквально озарило. Он опять находился не в больнице Святого Иоанна, рядом с каналом, а в саду Каштановой рощи, и аллея казалась на солнце огромной, красной лужей. Ножки садового стола отбрасывали на нее полосы тени, и между двумя такими полосами валялся бумажный шарик. Франсуа уже видел его. И вот доказательство: сейчас он вновь видит его, а он не в бреду. Куда еще могла деть его Беби, всыпав яд в чашку? Платье у нее без карманов, сумочки при ней не было. Она скомкала пакетик во влажной ладони и уронила, сказав себе, что клочок бумаги в саду не заметят. Валяется ли там этот комочек до сих пор? Или Беби пришла за ним и сожгла?
— Постарайтесь минутку не двигаться.
Франсуа стиснул зубы, но не сдержал крика и сразу же рассердился на себя. Феликс судорожно глотнул воздух.
— Госпожа Донж дома?
Человек был очень высок, очень худ, одет в серый плохо сшитый костюм из дешевой шерсти, купленный, видимо, в магазине готового платья. Шляпу он держал в руке, доктор свою не снял.
— Вы хотите видеть мою сестру? Она у себя в спальне. Если угодно, я ее сейчас предупрежу.
— Скажите, что к ней инспектор Жанвье из опер-бригады.