Правда о твоей матери
Шрифт:
– Ничего, - улыбнулся Лёва. У обычно невозмутимого Грачёва брови поползли вверх. – Просто насмотрелся сегодня на всякую шваль и дрянь.
– Если собираешься и дальше задираться - пошел вон, - спокойно сказал Грачёв и затянулся.
– Да я не про тебя, - спохватился Лёва, поняв, как это должно было прозвучать в его устах – ведь он никогда не скрывал свою неприязнь к Грачёву. – На тебе у меня сейчас глаза как раз отдыхают.
Даниил решительно затушил сигарету о край урны и велел, открывая дверь в парадную:
–
– Пойдем пешком поднимемся, - позвал Лёва, но Грачёв нажал на кнопку лифта:
– Да сейчас. Мало мне, что ты уже в бреду.
Они зашли в лифт; в тусклом свете лампы лицо Грачёва казалось угрюмым и постаревшим. Кабина была неадекватно узкой для двух высоких и спортивных мужчин; Лёва, выходя, покачнулся и сзади налетел на Грачёва.
– Под ноги смотри, - сделал замечание Даниил. «Что если он мой отец?» - снова подумал Лёва. Его зазнобило; он без слов снял верхнюю одежду и, подойдя к шкафу, достал оттуда свитер Грачёва. Спросил:
– У тебя что, не топит?
Грачёв не ответил; скинул куртку, оставшись в одной футболке, прошел в кабинет и, возвращаясь оттуда с градусником, велел:
– Поставь. Я пока позвоню матери. Ещё и озноб у тебя. Поздравляю, подцепил-таки заразу какую-то. Иди ляг. Или, если хочешь жрать, – бери, что найдешь в холодильнике.
– Да не хочу я, - махнул рукой Лёва, вызвав у Грачёва новую волну подозрений на грипп.
– Сегодня будет так: я сказал – ты сделал. Либо тебя здесь не будет, - отрезал Даниил.
– Делай что хочешь. А завтра – хоть больной, хоть здоровый – изволь квартиру освободить.
– А зачем? – вырвалось у Лёвы. – С девками будешь кувыркаться?
– У меня отпуск, завтра вечером я уезжаю на десять дней. И если я услышу сегодня еще хоть полкомментария в стиле «кувыркаться» - пальцы тебе переломаю, - на полном серьёзе предупредил Грачёв. – А матери скажу, что после тренировки так и было. Моё слово против твоего.
Грачёв выключил свет в комнате; похоже, он Лёву вообще не слушал – как убедить теперь, что тот абсолютно здоров!
– Даниил, - обратился Лёва в темноту, - а когда твоё терпение кончится, ты уйдёшь от нас?
– Лёва, больным пора спать, - отрезал мужчина, нащупывая что-то в шкафу.
– Да что ты ищешь в темноте. Включи свет и ответь, - попросил мальчик.
– А что за странные вопросы? Ты в последние пару лет с этим расчётом стараешься – чтобы терпение моё лопнуло, и я наконец свалил?
– А что нужно делать, чтобы ты, например, не свалил?
– Ты специально спрашиваешь? – заухмылялся Даниил. – Чтобы поступить наоборот? Неплохо.
Когда Грачёв вышел из комнаты, Лёва позвонил однокласснику – любимому другу Кирюхе.
– Кирюх… Ты разделяешь мое мнение, что Грачёв – идиот?
– Не разделяю, - честно ответил Кирилл. – По-моему, нормальный
На следующий день Лёва не пошёл в гимназию, сказавшись больным и умело извлекая пользу из того, что «отчим» приписывал ему вирус; он был уверен, что био-папаша снова подстережёт его там – и решил переждать. Со скуки он пошустрил в личных вещах материного любовника, обнаружив кое-что, что неожиданно его обескуражило – исчезновение собственной детской фотографии со стола Грачёвского кабинета; вечером Даниил пришёл с работы и без дальнейших пререканий выставил пасынка за дверь, позвонив Юлии и велев забрать выкаблучивающегося сына.
Однако Лёва не унимался: воспользовавшись полной погружённостью матери в работу и закопанностью в её чёртовы книжонки, он, наврав, что договорился с Грачёвым, увязался за тем на его дачу на выходных. Перелез через забор и, даже не потрудившись поздороваться, заклянчил, как в далёком детстве:
– А давай играть! Давай айкидо, таэквондо, рукопашный бой? Зря, что ли, по кружкам меня гонял?
Глава 2. Драка.
– Извини. Промахнулся, - сказал Лёва, когда Грачёв поднялся, потирая скулу.
– Нет, друг мой. Ты специально ударил не по перчатке, - спокойно перебил Грачёв. – Это личное. Тебе весь день хотелось это сделать. За этим ты и приехал. Верно?
– Да пошёл ты!
– То, что ты сейчас сделал – напал на тренера, оскорбил его – это грубое нарушение спортивного поведения, - назидательно сказал Грачёв, вмиг заломав Лёву и сдавив ему горло сгибом руки. – Я тебя вследствие этого маленько придушу, не возражаешь? А теперь потрудись объяснить.
– Вот гад, - прошипел Лёва, пытаясь вырваться. – Думаешь, я не видел, что ты сделал? Предатель.
– Не нервничай так, радость. Ты становишься уязвимым и теряешь контроль над ситуацией. Нападать нужно с холодной головой. Я просил тебя освободить голову от мыслей в самом начале тренировки. Почему ты этого не сделал?
– Это ты виноват! Пусти, дай дышать, сукин ты сын!
– О. Красочно. Но пошловато. И почему мы так злимся?
– Я видел, что ты с моей фотографией сделал!
– Да ну! – в первый момент Грачёв не понял. – Дротики я в нее кидал, что ли? О какой фотографии речь? Нарцисс ты мой?
– Ур-род, - кипятился Лёва, извиваясь по земле. Грачёв согнул руку чуть сильнее, снова сдавливая его горло. Мальчик разъяренно прохрипел:
– Ты мою фотографию в стол убрал! Думаешь, я не знаю, что это значит?
– Интересно. Ты рылся в моих личных вещах, - заметил Даниил. Он был сильно удивлён, но мальчик этого не уловил.
– Думаешь, я не знаю, что это значит? Когда было фото – а потом его нет?
– Тебе четырнадцать, а мне пятьдесят. Но, конечно, ты умный и всё знаешь. Повесели меня, маленький мой.