Правда о твоей матери
Шрифт:
Взбешённый снисходительным тоном Грачёва, мальчик выдавил:
– Это значит, что человек больше для тебя ничего не значит, и глядеть тебе на него противно. В перспективе, может, ещё и убить хотел. Давай, души! Мать только спасибо скажет. Избавил от помехи!
– А тебе так важно, чтобы наша фотография десятилетней давности у меня на столе стояла? Я прямо-таки растроган, - процедил Даниил сквозь зубы, ослабляя хватку. – Слушай правду, малыш. Я убрал снимок, потому что был на тебя зол. Это твоё отношение ко мне изменилось за десять лет. Не моё. Глупо держать на столе фотографию человека, который по-свински к тебе относится.
– Пусти!
– Лёвочка. Конечно. Сейчас я тебя отпущу. И чтобы духу твоего здесь не было. Успеешь на электричку в девятнадцать сорок пять.
– Ну уж нет! – запротестовал мальчик возмущенно. – Лучше задуши. Но не выгоняй и не называй «Лёвочка»!
– Слабак, - презрительно произнёс Даниил, разжимая хватку и поднимаясь. – Это как надо было контроль потерять, чтобы тебя свалили таким примитивным приёмом. Ярость разрушительна и отнимает силы – слыхал о таком?
– Слыхал, - мрачно согласился Лев.
– Тогда разгрузи голову и попробуй дать мне отпор. Сейчас же. Чтобы я не думал, что тебя можно так легко нокаутировать. Самому не стыдно заканчивать день с таким отвратительным результатом?
Лёва собрался и на сей раз легко отразил нападение. Даниил, не ожидавший, что мальчик сможет так быстро переключиться, в какой-то момент потерял бдительность; Лёва, сдавив ему горло так же, как только что поступили с ним, хвастливо сказал:
– Ну и кто кого теперь придушил?
– Тайм аут. Хам, - высвобождаясь, откашлялся мужчина. Лёва с победным видом взъерошил волосы. Грачёв подумал, что давно не видел у него этого жеста – а ведь в детстве Лёва часто выражал облегчение или крайнюю радость коротким движением, растрёпывая волосы.
Грачёв, неловко покачнувшись, развернулся и направился к дому. К Лёвиным десяти годам их отношения уже окончательно разладились.
– Эй, Даниил, ну постой, - мальчик бросился вдогонку, расценив резкий жест Грачёва как демонстративную рассерженность.
– Я устал, - бросил ему Грачёв через плечо. – Дай мне побыть одному. Не смей меня больше дёргать сегодня – ты понял?
– Знаешь, ты мог бы на пенсии устроиться тренером, - похвалил Лёва, вбегая в комнату Даниила и укладываясь на полу прежде, чем тот успел что-либо возразить.
– Спасибо за совет. Можно всё-таки заниматься привычным интеллектуальным трудом?
– Это на пенсии-то? – начал ёрничать мальчик. – А если тебя настигнет старческий маразм?
– Лёва, - холодно остановил Даниил, - ты забываешься и переходишь всякие границы. Выйди, пожалуйста, дай мне от тебя отдохнуть.
– Разреши побыть здесь, - попросил мальчик.
– Я же сказал: нет.
– Ну извини, я не хотел тебя обидеть. Мама говорит, что если заниматься интеллектуальным трудом, опасность маразма крайне низка.
– Какое облегчение. А я-то уже начал переживать, - Даниил растянулся на постели и повторил:
– Выйди, пожалуйста, из моей комнаты. Хочу от тебя отдохнуть. И почитай что-нибудь о приличиях.
– Ну я буду нормально себя вести! – по-детски попросил мальчик. – Буду молчать. Честное слово.
– Молчать - это вариант, - уступил мужчина. – Один звук – и я тебя всё-таки вышвырну.
– А ты свирепый тренер, - засмеялся парень. – Армейский уклон, суровая дисциплина.
– Вот и наслаждайся ею, только
Мальчик задумался. Перед ним мелькали эпизоды последних лет. Почему, собственно, он не любил Грачёва? За то, что тот вечно крутился возле матери? Да, конечно, Лёва ревновал. Но с годами начал догадываться, что у Даниила нет тут никаких шансов. Как ни странно, это их роднило. Мать всегда была отстранённой, словно жила в своём, параллельном обычной реальности мире.
Отчего же Лёва пренебрегал этим человеком – даже когда стало очевидно, что Даниил ему не соперник и мать вовсе не собирается за него замуж? Может быть, он рассчитывал, что отец рано или поздно вернётся? Или просто не хотел доверять никому из взрослых мужчин – потому отталкивал и Даниила, как отталкивал бы любого, кто мог бы оказаться на его месте? Всё-таки родной отец их бросил и никогда не показывался на пороге с тех пор, как Лёва родился. С какой стати доверять постороннему мужику?
Думать об отце стало настолько неприятно, что Лёва, закряхтев, опять перевернулся на спину. Внутри нестерпимо свербило и зудело. Стоит ему сейчас что-нибудь сказать – Даниил немедленно его прогонит, как обещал. Это было ясно. В то же время Лёве не хотелось оставаться наедине со своими мыслями.
Даниил не шевелился, и мальчик осторожно спросил:
– Даниил… ты чего, уже спишь?
С кровати прозвучало недовольное:
– Не сплю, но желаю отдохнуть. Я непонятно выразился?
– Мы можем поговорить? – просительно сказал Лёва.
– Я не настроен сейчас разговаривать. Хочу поспать.
– Ты что, реально на меня обиделся?
– Лёва, возможность отдохнуть у меня выпадает нечасто. Но ты припёрся сюда, потребовал внимания, - тихо, но довольно недружелюбно отозвался Даниил. – По-твоему, я должен всё время тебе соответствовать?
– Ну а куда я должен был припереться? В конце концов, это же твоя идея была девять лет назад посоветовать матери отдать меня в секцию боевых искусств.
– Ну да. Когда стало понятно, что ты сам не знаешь, куда деваться от собственной гиперактивности и агрессии.
– Я всегда хотел посмотреть, чего ты сам стоишь на этом поприще. Какой из тебя ммм… ну хотя бы дзюдоист.
– Посмотрел?
– Посмотрел.
– Доволен?
– Доволен!
– Замечательно! Только принесло тебя не вовремя, радость моя. Я тебе чётко объяснил, что если уж ты так жаждешь тренировок – то это тебе не город, матери рядом нет, и здесь всё будет по-моему. Я сказал, что хочу отдохнуть – значит, хочу отдохнуть. В чём проблема? Ты по-русски не понимаешь?
– Понимаю. За тренировки и потраченное время благодарен, - лаконично отозвался мальчик.