Правда о твоей матери
Шрифт:
– Хочешь, чтобы она, как я, тебе подзатыльник отвесила? – засмеялся Даниил.
– Я тогда только пробовал. Не думал, что ты явишься так рано, - Лёва автоматически почесал затылок.
– Что, болит? – съехидничал Даниил. – В следующий раз сильнее заболит, если увижу с папиросой в зубах.
– Болит, но не здесь. Пап, ты меня извини за то, что я тогда наговорил, ладно? Ерунда это всё, забудь.
Глава 6. Повздорить с отцом.
Лёва тотчас прикусил язык и покривился. Он не ожидал, что
Воцарилась короткая пауза. Даниил то ли сделал вид, то ли действительно не заметил короткой Лёвиной оговорки. Он спокойно ответил:
– Лёва, я не в обиде. Просто помни про субординацию. Во всяком случае, при общении со мной; потому что если я ещё раз услышу в свой адрес слова вроде тех, которыми ты меня так щедро осыпал, когда у тебя, бедняжки, сигарету отобрали, - тот подзатыльник покажется тебе материнской лаской. Спортсмен – и курить. Где логика-то у тебя?
– А сам? Ты же куришь? – с вызовом спросил мальчик.
– Или у меня, может, галлюцинации?
– Спортом я занимаюсь сейчас редко и не профессионально. Времени нет. Последний раз в додзё был лет десять назад.
– Ого! А такие приёмы мне показал.
– Это просто старые навыки. В молодости занимался много лет и подолгу. Конечно, невозможно совсем разучиться. А вот былую форму утратить – это запросто.
– Не сказал бы, что ты утратил форму.
– Если бы меня вздумал протестировать твой тренер, он бы сразу это почувствовал. Скорость реакции, конечно, прежняя, но в самих приёмах могу налажать. Кстати, в четырнадцать я похуже дрался, чем ты теперь. Ну да я и заниматься начал не так рано, как ты. И ростом был поменьше. На первых курсах уже вымахал.
– Слушай, отец, а ты маме сказал, что я… это самое?
– Что «это самое»? – Даниил снова то ли не заметил, то ли не захотел обращать внимание на слово «отец». Лёва растерянно помолчал, собираясь с мыслями. Ему понравилось, как звучат новые слова, понравилось, что он может чувствовать такое, называя ими этого человека. «Ужасный дядька», повстречавшийся у школы, стал вдруг неинтересен и неважен. Наконец, справившись с недоумением по поводу реакции Даниила, Лёва переспросил:
– Ну… ты сказал ей, что я курил перед каникулами?
– Конечно, сказал. Она мать, обязана знать, до чего её сыночек драгоценный докатился. Ты думал, я тебя выгораживать буду? – желчно поинтересовался Даниил.
– Не думал. Так и знал, что ты ей всё донесёшь. Стукач.
– Я щас тебе настучу! Следи за выражениями, Лёва. Это не донос. Это рациональное информирование. Доведение до сведения ответственных лиц. Всё.
– И что она сказала?
– Мать свою не знаешь, что ли?
– Ей же всё по барабану.
– Не всё, но конкретно это она отдала мне на откуп. Сказала: «Разбирайтесь сами». Дословно. Вот я и разберусь. Ясно тебе? Ещё захочешь получить по башке – буду счастлив угодить.
– Да мы все друг друга готовы осчастливить: ты – маму, мама – тебя, и
– Ну вот что, Лёва, - выпрямляясь и кладя огромные руки на стол, сурово сказал Даниил. – Ты хотел от меня правды. Ты получил её, эту правду. Всю, как есть. Если ты думал, что я примусь тебя, сиротинушку, жалеть – то это не ко мне, извини. Грустно – иди вон поплачь в уголке. А если ко мне – так это только за советом, совместным анализом и конкретными идеями, как решить проблемы.
– О, это жёстко, - засмеялся Лёва. Ему заметно полегчало.
– Это здраво. Хочешь называть меня отцом – так принимай отношения, которые за этим термином стоят.
– Ух ты. Я думал, ты не заметил.
– Заметил и отреагировал, как видишь. Раньше ты меня останавливал: «ты мне не отец» - и я сворачивал любые советы, нотации, поучения и наказания. Сейчас ты заговорил по-другому? Хорошо, как тебе будет угодно; только изволь принять всё, что достаётся от отца.
– Я думал, отцом просто называют значимого взрослого мужского пола, которого любят с детства, - после недолгого раздумья сказал Лёва. – Я тебя люблю, и никого, кроме тебя, этим словом назвать не могу. То есть, я тебя просто обожаю. Наверное, всегда любил.
– Надеюсь, - грубовато отозвался Даниил; взгляд его немного потеплел. – Это взаимно. Потому что для меня мой сын – самое главное в жизни.
Лёва замер: странное ощущение счастья вдруг проползло через дощатый пол в так и не обутые после тренировки стопы ног – словно всё время подстерегало где-то рядом, пока Лёва его заметит и пригласит; от стоп оно юркнуло в колени, затем поднялось к голове. Даниил продолжал:
– Так что не смей мне жаловаться, потому что я не понимаю, чего ты вообще можешь хотеть. Всё в жизни есть, учёба даётся легко, мать тебя развлекает, отец любит. Путешествуешь, занимаешься дзюдо, растёшь. Не хнычь понапрасну, Лёва.
– Я хотел бы внешне на тебя быть похожим, - с тоской сказал мальчик.
– Нашёл повод для переживаний, тоже мне. Тоже хочешь рано облысеть?
– Лучше уж рано облысеть, чем иметь такие ногти, как у него. И эти глаза светло-коричневые. А я хотел бы, чтобы ногти и руки крупные, как у тебя. И глаза синие! А у меня ногти куцые какие-то. Вот кошмар, прикинь.
– Дурак ты, Лёва. Важно не то, как твои руки выглядят, а то, что ты в жизни сделаешь этими самыми руками.
– Думаешь, я ещё подрасту? Чтобы до тебя дорасти?
– Думаю, что ещё несколько лет – и ты меня перегонишь. Тебя ещё что-нибудь волнует? Ещё какая-нибудь глупость?
– Можно тебя обнять?
Даниил с интересом посмотрел на мальчика. Его откровенность сегодня не могла не восхищать. Мужчина позволил себе ответить тем же – высказать, что чувствует:
– Извини, но нет. Ты настолько меня, Лёва, убедил, что мы с тобой совершенно чужие люди, не имеющие друг к другу никакого отношения, что я не могу быстро перестроиться. Как бы мне ни хотелось.