Правдивая история о выдуманной личности
Шрифт:
– Неплохо, Петр, – подъехав поближе, ободряюще произнес Вэйланд.
– Б-благодарю, монсеньор! – заикаясь, пролепетал я.
Хвала Богу! Все закончилось… И наше путешествие тоже подошло к концу. Ранним утром третьего дня после вынесения «приговора» к нашему дому приехали стражи и выдали нам лошадей, чтобы мы смогли побыстрее добраться до Парижа, а чтобы мы даже не помышляли о побеге, показали тугие луки и колчан стрел. Арлетта плакала, провожая меня, а матушка… Ах, матушка, только дождись! Я вернусь! Я обещаю, я во что бы то ни стало вернусь к тебе!
Но все же, как это удивительно! Из-за моих глупых слов у нас есть возможность увидеть самого короля! Какой же он? Матушка рассказывала, что он еще совсем юн и что сейчас страна не пойми в чьих руках находится! По Амьену ходил слух, что борозды правителя… или бороды правды… В общем, их почему-то держит некий граф Бодуэн – дальний родственник короля.
Интересно, кто будет нас судить? И есть ли у меня хоть маленький шанс выжить?
Я тряхнул головой, отгоняя мысль. Не время падать духом, Петр! Мы, наконец, в Париже! Хочу посмотреть на город, в котором живет сам король!
После небольшого досмотра мы миновали гигантские крепостные стены и очутились внутри настоящей столицы! Город поражал своими размерами и красотой. Огромные улицы были чисты, как будто в этом городе никогда не идут дожди, повсюду высятся каменные церкви и дома в пять-шесть моих ростов! А вон в центре города я вижу, развевается Французский королевский флаг. Это, наверно, королевский дворец! О Боже, дай мне памяти, чтобы запомнить это великолепие! Я крутил головой, рассматривая каждое строение, чтобы потом дома рассказать обо всем матушке и Арлетте.
Дом… Как же он сейчас далеко! Интересно, а как там Арли и матушка? Тоскуют ли по мне и верят ли в мое возвращение?
– Петр! – вдруг позвал Вэйланд.
Я придержал поводья и слегка отклонил корпус, останавливая лошадь. Монсеньор подъехал ближе и тоже остановил Черта.
– Вы что-то хотели, монсеньор?
– Ты… – он вдруг запнулся и опустил глаза, но через секунду снова посмотрел на меня и, улыбнувшись, произнес: – Образок-то свой спрячь.
Я посмотрел на свою грудь и увидел деревянную дощечку, подвешенную на веревочку, а на ней был вырезан портрет святой. Я смущенно схватил образок и затолкал его под рубашку, но когда я поднял глаза, монсеньора уже рядом не было. Мне показалось, или он хотел сказать что-то другое, но почему-то передумал? Эх, знать бы, что крутилось в его голове! Я тронул поводья и стал догонять отряд.
Дворец, представший передо мной во всей своей красе и строгости, поразил мое воображение. Величественное каменное строение, с одной большой гладкой башней посередине, величественно возвышалось над этим миром и давало понять, что я тут лишний. Огромные гладкие стены с бойницами и отверстиями для слива кипятка, две дубовые створки ворот, украшенные золотом, подвесной мост, удерживаемый двумя могучими железными цепями – все это показывало, насколько крепость неприступна и безопасна. И я, маленький оборванец в своей запачканной одежде посмею зайти в королевский дворец? Саранча на поля, не могу я так!
Я остановил своего коня в нерешительности, точнее в полной уверенности, что меня туда не пустят. Вэйланд тоже придержал Черта и недоуменно посмотрел на меня.
– Петр, дьявольское отродье, что ты там так долго возишься?
– Монсеньор… Мне туда нельзя! – заявил я, указывая на ворота замка.
– О-о Господь, дай мне сил! – тяжело выдохнул Вэйланд, а затем быстро подъехав, схватил под уздцы моего коня и повел того в замок.
– Монсеньор! Как же я…
– Не смей даже произносить что-либо, Петр! – отрезал Вэйланд не оборачиваясь. – Я велю дать тебе другую одежду, иначе я не пойду к королю.
– Монсеньор, но вы же обязаны…
– Кому? – яростно воскликнул Вэйд и обернулся ко мне. В его глазах снова сверкнули молнии. – Этому ребенку, чей отец по собственной прихоти отправил моих родителей на плаху? Или же графу, тайно или уже открыто правящему страной? Так ему я обязан еще меньше, чем мальчишке с короной!
Я хотел возразить. Я хотел сказать, что из-за того нелепого мятежа, организованного Ребелями, его родители и были убиты. Я хотел сказать, что именно по милости того графа Вэйланд все еще жив и может хоть как-то существовать, но… Я не смог. Не посмел. Я знаю, что это заденет монсеньора, и я не хочу, чтобы он чувствовал боль…
Но вдруг в глазах Вэйда загорелось что-то совершенно пугающее. Он опустил голову и тихо, очень тихо произнес:
– Я знаю, о чем ты думаешь. Но я тебя предупреждаю: не смей… Больше никогда в жизни не смей даже думать жалеть меня! – Вэйланд вдруг вскинул голову и впился в меня своим холодным и ужасающим взглядом. – Твоя жалость заставляет меня чувствовать себя слабым. Если ты хочешь что-то сказать, то говори прямо и смотря мне в глаза, а иначе не слуга ты мне больше!
И Вэйланд отпустил поводья моего коня и ускакал вперед. Монсеньор… Простите, простите вашего глупого слугу! И как же я не смог понять такой простой истины? Я впился ногами в бока моего коня и погнал того к воротам дворца. Конечно, ведь монсеньор – это гордый граф фон Ребель, и ему не знакомо такое понятие, как смирение. Отныне и навсегда я буду лишь прикрывать его спину и не стану врать или таить от него хоть что-то!
Я быстро догнал Вэйланда и, не отпуская поводий, прижал правую руку к сердцу, слегка склонив голову.
– Монсеньор, я вел себя недостойно. Молю о вашем прощении и смиренно жду наказания.
Я не смел поднимать головы. Я ждал. Ждал хоть какой-то реакции от Вэйда. Молчание, прерываемое лишь храпом лошадей и цоканьем копыт, давило на меня и заставляло прижимать руку к сердцу все сильнее. Монсеньор молчал. Я не знаю, смотрел ли он на меня или же не счел это нужным, но надежда, смешанная с чувством вины и раскаяния, не позволяла мне поднять головы и взглянуть в глаза монсеньору.
– И долго ты собираешься сидеть в седле и бездельничать? – прервал эту мучительную паузу голос монсеньора. – Давай, придержи Черта, дабы я смог спешиться!
Я радостно поднял голову и увидел промелькнувшую улыбку на губах Вэйда. Хвала Богу! Я поспешил выполнить приказ Вэйланда. Граф легко спрыгнул с коня и отдал поводья конюху, а затем шепнул тому несколько слов. Конюх кивнул головой и знаком приказал мне следовать за ним. Я повиновался. Мы оказались в королевской конюшне. Здесь стояли десятки прекрасных рысаков всех мастей! Между третьим и четвертым стойлами был небольшой сундук. Конюх, открыв его и поискав рукой что-то, выудил из него одну пару штанов и свежую белоснежную камизу. Жаль только, что они не подходили мне: штаны оказались слишком широкими, а камиза – слишком длинной. Но с этими трудностями я смог справиться, попросив у конюха ремешок, заправив рубашку в штаны и подвернув рукава. Вскоре конюх любезно согласился провести меня до тронного зала.