Праведные клятвы
Шрифт:
— Мисс Риччи, пожалуйста, проходите, — говорит он, отступая и жестом приглашая меня внутрь.
Сердце бешено колотится, но я решительно переступаю порог.
Офис оказался весьма уютным, с потрескивающим камином, даже в это время года. Вокруг расставлены белые диваны и маленькие столики, но никого нет, чтобы их занять. Даже стойка ресепшн выполнена из белого мрамора. Это совсем не то, чего я ожидала от офиса Доусона. Я думала, что это будет что-то вроде подземного логова на два уровня ниже какого-нибудь клуба — так я представляла большинство
Мужчина ведёт меня в другую комнату в глубине офиса. Я иду за ним, и когда он открывает дверь, вижу, что Доусон сидит за столом. Он, кажется, ожидал меня и жестом предлагает сесть.
— Я лучше постою, — отвечаю, нервно перебирая руками. Доусон замечает это, но не комментирует. Мужчина, который проводил меня, выходит и закрывает за собой дверь. Я всё ещё не уверена, правильно ли поступаю. Прошло уже две недели с тех пор, как я видела его в последний раз, и он дал ясно понять, что моя «ситуация» его не привлекает. Но именно поэтому я здесь сегодня. Не ради него, а ради себя.
— Что привело тебя сюда? — лениво протягивает Доусон.
Я нервно сглатываю, чувствуя, как слова застревают где-то в горле, но решаюсь ответить.
— Я хочу попросить тебя кое о чем, — говорю я, внезапно обретая уверенность.
Это всего лишь Доусон. С ним я могу поговорить.
— Окей, говори.
Пиздец, сестра убьёт меня, если узнает.
— Я хочу, чтобы ты продал мою девственность, — заявляю я твёрдым голосом. Я давно обдумывала это решение. Не была уверена, как именно сказать Доусону, что хочу продать свою девственность, но сейчас, похоже, настал подходящий момент.
Я хочу переспать с Китом. Он меня привлекает, но я боюсь, что он начнёт ко мне иначе относиться, когда узнает, что я девственница. И я знаю, что есть один способ решить эту проблему и при этом заработать немного денег.
Он молча смотрит на меня, оставляя меня стоять в гнетущей тишине. Я знаю, что он не скажет Крю. Он умеет хранить секреты, но это не делает вопрос менее неприятным.
— И сколько ты возьмешь за это? Мне кажется женщины получают много денег, и хочу знать, какая у тебя комиссия.
— Ты хочешь знать мою комиссию? — переспросил он, откидываясь в кресле и ослепительно ухмыляясь, словно находя ситуацию забавной.
— Не издевайся надо мной, Доусон. Я серьёзно.
Он продолжает улыбаться, но в его взгляде появляется что-то более серьёзное.
— Почему ты не попросила меня сделать это? — спрашивает он с любопытством.
Я закатываю глаза. Не могу поверить, что Доусон вообще задает такой вопрос, поэтому говорю прямо:
— Потому что я знаю, что ты этого не сделаешь, а мне нужны деньги.
— У тебя есть деньги, Хани. Ты далеко не бедна.
— Хочу заработать свои деньги. И если я могу сделать это своим телом, я сделаю.
— Значит, ты хочешь продать себя тому, кто предложит больше всего?
— Да.
Он на мгновение
— Ладно, — просто говорит он. — Но есть клятвы, которые ты должна дать перед тем, как продать себя.
— Клятвы?
— Да. Ты обязуешься не говорить об этом, принять опыт с открытым сердцем и полностью довериться мне в том, что ты будешь в безопасности. Это твой выбор, и никто ничего у тебя не забирает. Ты отдаёшь это по собственной воле.
— А мужчина? — спрашиваю я. — Он даёт клятвы?
— Нет, он подписывает жёсткое соглашение о неразглашении. Это твоё тело, и если ты решишь обсудить, как потеряла девственность, это твоё дело. Однако женщина тоже подписывает договор о неразглашении, а также контракт, касающийся моей роли в продаже. Всё остальное остаётся на усмотрение женщины и покупателя.
Слова Доусона звучат сдержанно и профессионально, но в его глазах я чувствую тень заботы, хотя он и старается не выдать этого.
Я прикусываю нижнюю губу. Это всё гораздо сложнее, чем я думала. Может, стоило просто умолять Доусона, чтобы он сам избавил меня от этого. Я нахмуриваюсь. Да хуй с ним. Я не должна никого умолять.
— Ладно, я принимаю эти условия и готова дать клятвы.
— Праведные клятвы, — говорит Доусон, вставая. — Встань на колени передо мной.
Он обходит стол и кивает на пол.
— На колени.
— Ты серьёзно?
— Я отношусь к своему делу очень серьёзно, Хани. Это форма подготовки и подчинения. Если тебе некомфортно сейчас, не уверен, что ты сможешь справиться с тем, что будет дальше.
Я делаю, как он говорит, опускаясь на колени и склоняя голову.
— Боже, ты это как культ описываешь, — бормочу я.
Он поднимает мой подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. Дикие голубые глаза.
— Ты сама пришла ко мне, — напоминает он.
Я выдыхаю, не удерживаясь от того, чтобы посмотреть на его пах. Лизнув губы, я раздражаюсь от того, как желание внезапно разливается теплом по телу.
— Ты прав, — соглашаюсь, не желая признаваться, что нервничаю. Я не думаю, что Доусон будет надо мной смеяться, но в комнате витает тонкое напряжение баланса между тем, что можно взять и что нужно отдать.
— Повторяй за мной, — говорит он. Я киваю, и он начинает.
— Я клянусь…
— Я клянусь…
— Никогда не говорить и не раскрывать информацию о цели моего присутствия здесь.
Я поднимаю взгляд и вижу, как он внимательно за мной наблюдает. Это означает, что никто из моей семьи тоже не узнает. Больше никакой «хорошей девочки» Риччи. Больше никаких указаний, что мне делать, потому что я, наконец, сделала что-то для себя. Я, наконец, освобожусь от этих оков.