Праведные клятвы
Шрифт:
— Я клянусь никогда не говорить и не раскрывать информацию о цели моего присутствия здесь, — повторяю я.
Он кивает и отступает назад, облокачиваясь на стол.
Я поднимаю взгляд на него.
— Можно встать?
— Не уверен. Мне нравится, когда ты на коленях. Хотя это вызывает у меня лёгкое ПТСР3, — ухмыляется он.
— Смешно, — сухо отзываюсь я, затем встаю.
Он смеётся, и это заставляет моё сердце колотиться быстрее. Блядь. Ненавижу, насколько сильно реагирую на этого
— Итак, мы договорились? Ты продашь мою девственность?
— При условии, что меня не убьют раньше.
— Убьют? — переспрашиваю я. Ах, точно. Моя семья.
Мне точно придётся стать лучше в том, чтобы скрываться, чтобы Марко ничего не заподозрил и никогда не узнал об этом.
— Я никому не скажу, — обещаю я.
Я колеблюсь, прежде чем задать следующий вопрос, но хуй с ним, это ведь бизнес, верно?
— Как думаешь, сколько это может стоить?
Он продолжает изучать меня, его пальцы сжимаются так крепко, что костяшки белеют, прижимаясь к краю стола. Неужели он всегда такой нерешительный? Это ведь его специализация, не так ли?
— Разве ты не встречаешься с кем-то? Почему бы не попросить его лишить тебя девственности?
— Откуда ты… — я резко закрываю рот. Я привыкла, что такие влиятельные люди, как он, знают, что хотят.
Ненавижу, как он на меня смотрит. В его глазах мелькает жалость. Или это что-то другое? Но я не позволю ему больше мучить меня.
— Потому что я бы не хотела, чтобы он сбежал, как ты, — бросаю я в ответ.
Его выражение лица меняется.
— Я не испугался. Я просто не трахаю девственниц, Хани.
— Принято. Но кто-то заплатит, чтобы трахнуть меня, и тогда мне больше не придётся об этом беспокоиться. Все в выигрыше, так?
— Ты могла бы просто сделать это сама, — заявляет он.
Я замираю, удивлённая его дерзостью.
— Возьми вибратор, смажь его и вводи медленно. Тот розовый, который ты заказала в магазине, подойдёт, — он делает шаг вперёд, и я встречаю его взгляд. Мне надоело, что он думает, будто контролирует ситуацию и может играть со мной. Его пальцы легко скользят вниз по моему животу и останавливаются, когда его рука оказывается у меня между ног. Я резко вдыхаю, мои глаза расширяются.
Ненавижу его.
Ненавижу, что он думает, будто может иметь.
Ненавижу, как моё тело жаждет большего.
— Этого недостаточно, — говорю я, и мои слова звучат более дрожащими, чем мне хотелось бы. Всё внутри меня пылает, тепло разливается по телу.
Он снова приближается, и я чувствую его запах. Моё тело переходит в отчаянное состояние, и я пытаюсь выставить руку как барьер между нами. Но вместо того чтобы оттолкнуть его, моя рука скользит по его твёрдой груди через рубашку.
— Ты могла бы просто трахнуть незнакомца, — говорит он.
Я хочу его. Не незнакомца.
— Ты проверяешь всех этих людей, верно? Всех потенциальных покупателей? — моя рука спускается вниз, по прессу, который я знаю, скрывается
Доусон выглядит так, будто ему не хватает воздуха в моём отсутствии. Он прочищает горло, словно и его охватило то же странное влечение, что и меня.
Я обхватываю себя руками. Доусон — табу. Я не собираюсь идти по этому пути. Снова.
— Хочешь установить возрастной лимит для тех, кто может участвовать в торгах? — спрашивает он.
— Да, очень хочу, — подтверждаю я. Не могу представить себя в постели с кем-то в возрасте моего отца. Каждый выбирает своё, но для меня — нет.
— Сделано, — говорит он, проходя к своему креслу. — Ещё вопросы или требования?
Я выдыхаю, будто впервые смогла вдохнуть с того момента, как вошла сюда.
— Нет.
— Хорошо. — Он нажимает несколько кнопок, и дверь открывается. Мужчина, который привёл меня раньше, появляется снова. — Лэнс отведёт тебя в фотостудию.
— Зачем? — спрашиваю я, чувствуя, как напряжение снова нарастает.
Он наклоняет голову в сторону и смотрит на меня.
— Ты надеешься, что кто-то купит тебя, сначала не увидев?
Вообще-то, я на это надеялась.
— Ответ: нет. Так что иди и переодевайся. Фотограф уже ждёт, — говорит он, отмахиваясь и больше не поднимая на меня глаз.
Ощущение, будто меня только что ударили плетью. Весь этот ментальный цирк с Доусоном должен закончиться. Как только я получу от него то, что хочу, смогу двигаться дальше и попытаться построить что-то нормальное с Китом.
Я выхожу вместе с Лэнсом, и нас ведут в белую комнату. Камеры, ряды знакомого нижнего белья. Ко мне подходит миниатюрная женщина, берет меня за руку и внимательно осматривает с разных сторон. Закончив, она отпускает мою руку и смотрит на меня.
— Белое. Невинное, — кивает она, затем указывает на бельё. — Иди и переодевайся. Волосы и макияж вон там, — она машет рукой, как бы отсылая меня, и вдруг по моему телу начинает разливаться нервное напряжение.
Я действительно это делаю?
Стоит ли мне это делать?
Но я поступаю так, как она велела.
Я не могу отступить.
Если отступлю, Доусон никогда не даст мне второй шанс. Я пообещала себе, что сделаю это ради себя. И если мне придётся вставать на колени и приносить какие-то долбаные клятвы ради этого, я сделаю это. Нервы — к чёрту.
Зайдя в заднюю комнату, женщина протягивает мне халат и говорит раздеться, а потом вернуться и сесть. Я делаю, как она просит, стараясь не показывать свою нервозность от происходящего. Если честно, я думала, что у меня будет время осмыслить это решение, а не бросаться в него с головой. Но, похоже, так работает Доусон. И, возможно, это его способ убедиться, что я не передумаю.