Праведные клятвы
Шрифт:
Она скрещивает руки на груди.
— Ты знаешь, что отец будет недоволен, когда узнает.
— Так пусть хоть раз будет разочарован во мне.
Она тяжело вздыхает.
— Понимаю. Но в следующий раз давай подумаем о другом способе держаться подальше от Марко. То, что ты сделала, разрушает доверие во многих смыслах.
— В мою защиту, он, вероятно, не спал нормально с тех пор, как отец вынудил его взять на себя эту роль.
Она коротко кивает, словно соглашаясь.
— Но это всё равно не делает это правильным. А ты… — она указывает на Доусона. — Помяни
Он смеётся в ответ, что только раздражает Райю ещё больше. Хотя чувствую, что он воспринял её угрозу серьёзно. Там где Крю может угрожать, Доусон отмахивается. Оба по-своему бесят.
Но сегодняшний вечер имеет свою цель.
— Хорошего вечера, — говорю я, защёлкивая ремень безопасности. Я глубоко вздыхаю, и Доусон тихо насвистывает, когда мы отъезжаем.
— Ты не сказала мне, что буквально усыпишь своего телохранителя, — ворчит Доусон.
— Заткнись, — отмахиваюсь я, будто мне и так недостаточно стыдно. Но продавец в аптеке заверил меня, что это безопасно. Мне двадцать семь, и я знаю, что Марко никогда бы не позволил мне уйти, если бы заподозрил что-то. Одно-два свидания — может быть. Но свидание с Доусоном? Это однозначное «нет» в его глазах. — Мой отец ни в коем случае не должен узнать про этот вечер. Ради нашего же блага.
Я чувствую себя эгоисткой, втягивая Доусона в эту ситуацию, но благодарна, что он воспринял мою просьбу серьёзно. Я готовила себя к этому целую неделю.
Я смотрю на него — его руки сжаты на руле, челюсть напряжена.
— Ты зол из-за моего отца? — спрашиваю я. Хочу протянуть руку, чтобы коснуться его, но решаю не делать этого. Сегодняшний вечер положит конец всему, что есть между нами. Я больше никогда не увижу его. Он получит свою долю денег, а я стану свободной и обеспеченной женщиной.
— Нет, я зол не из-за этого, — его хватка ослабевает, и кажется, что его мысли уносятся прочь, по крайней мере на время.
— Ты злишься, потому что я поставила тебя в неприятное положение?
Он смотрит на меня с удивлением в глазах.
— Нет, Хани. Ты не сделала ничего плохого.
То, как он произносит моё имя, кажется почти интимным. Я хочу спросить его о большем, узнать, что происходит. Очевидно, что его что-то тревожит, но я теряюсь. Нет, его проблемы — это его проблемы, а я должна сосредоточиться на своих. Я серьёзно отношусь к его совету и стараюсь морально подготовиться к этому вечеру.
Мы едем в тишине ещё пол часа, прежде чем прибыть к особняку. Кто-то уже ждёт и открывает мою дверь прежде, чем Доусон успевает подойти.
— Добро пожаловать, мисс Риччи, — приветствует меня мужчина в костюме.
Я киваю ему в ответ, и Доусон обходит машину, берёт меня за руку и ведёт к дому, поднимаясь по ступеням.
Я украдкой заглядываю в приоткрытую деревянную дверь и вижу по меньшей мере дюжину мужчин и одну женщину, каждый за своим столиком с напитком. Я даже не думала, что женщина может быть среди участников.
Я чувствую на себе взгляд
Доусон закрывает дверь, не позволяя мне заглянуть дальше.
— Ты уверена? — спрашивает он.
Я молча киваю, позволяя ему провести меня в комнату позади с одним-единственным стулом. Он усаживает меня, внимательно изучает, затем наклоняется ближе.
— Ты действительно хочешь, чтобы тебя трахнул другой мужчина? — спрашивает он, его голос становится напряжённым. Я понимаю, что он намеренно пытается напугать меня. Начинаю думать, что он вовсе не хочет этих денег, потому что явно пытается меня отговорить.
— Мне нужно, чтобы меня трахнули, — говорю я, хотя слова звучат так, словно это не я их произношу. Я пытаюсь глубоко вдохнуть, но он приближается ещё ближе, его губы почти касаются моих.
Все мои мысли исчезают от его близости.
Прямо сейчас, за этой занавесью и в этой комнате, только я и Доусон.
— Тебя трахнут, — говорит он, его взгляд скользит по моим губам. Напряжение в воздухе становится ощутимым. Всё это напряжение превращается в дрожащее тепло и ожидание. Я хочу притянуть его к себе, прижать губы к его губам и потребовать большего. Если бы он просто занялся со мной сексом, я бы не оказалась здесь.
Ни один из нас не дышит кажется целую вечность, прежде чем он отстраняется. Я чувствую потерю и тут же вспоминаю о своём решении.
Да, меня трахнут…
… но не Доусон.
И не кто-то, кого я знаю.
Доусон выходит за дверь, и вскоре включается экран телевизора. Я смотрю, как Доусон появляется на экране и приветствует всех. Там он другой — харизматичный, обворожительный, обещающий многое от моего имени. Я не могу оторваться, наблюдая, как он объясняет процесс. У каждого участника есть планшет, с помощью которого они могут делать ставки. На экране появляется фотография меня на четвереньках. После вступления Доусона женщина, которую я вспоминаю как одну из его компании в ресторане, берёт слово. Вероятно, она его ассистент или деловой партнёр.
Она сообщает, что есть возрастное ограничение, и те, кто не подходит, могут покинуть зал или поступать, как им угодно, пока идёт аукцион. Они могут участвовать в следующем лоте.
Следующем лоте?
Моё сердце колотится.
Сколько женщин готовы сделать это сегодня? Интересно, каковы их причины.
Камера снимает весь зал, показывая участников. Я не могу их рассмотреть — они сидят в темноте, и только слабо освещённые экраны высвечивают их силуэты.
Торги начинаются с одного миллиона, и я застываю, когда начинается настоящая борьба за ставки. Мои руки цепляются за сиденье, и я чувствую, как они потеют. Ставки поступают с молниеносной скоростью, один участник постоянно перебивает чужие ставки.