Правила больших мальчиков

Урбан Марк

Шинн Фейн ясно дала понять, какие уроки другие должны извлечь из дела Хегарти. В интервью Питеру Тейлору из программы «Панорама» на телеканале BBC, Мартин Макгиннесс, лидер рес­публиканцев Дерри и одно время начальник штаба Армейского совета ИРА, сказал, что если рес­публиканские активисты «перейдут на другую сторону», то они больше, чем кто-либо другой, полностью осознают, каково наказание за это.

– Смерть?
– переспросил Тейлор.

– Смерть, конечно, - ответил Макгиннесс.

К концу 70-х годов попытки получить больше информации и более эффективно обрабатывать ее с помощью объединенных оперативных центров ГПЗК принесли результаты.

Одной из обла­стей, где это было очевидно, были находки оружия. Большинство находок обычно являются ре­зультатом того, что СО передавал информацию от информаторов армии, которая затем проводит поиск. Офицер разведки батальона говорит: «Мы получали информацию из Специального отде­ла о том, что дом стоит обыскать. На самом деле они не говорят нам почему, но дают несколько подсказок относительно того, что мы могли бы найти».

Количество найденной взрывчатки и оружия неуклонно сокращалось с 1974 по 1978 год. Однако в 1979 году, хотя количество обысканных домов сократилось на треть по сравнению с 1978 го­дом, количество найденной взрывчатки было почти таким же. Сокращение числа обысков было осуществлено по приказу Кеннета Ньюмана, который понимал, что более качественные развед­данные могли бы помочь силам безопасности в их отношениях с националистическим сообще­ством, которое было крайне возмущено обысками в домах.

Несмотря на значительный прогресс, достигнутый в сотрудничестве разведок, один важный во­прос между СО и армией оставался нерешенным. С переходом к главенству полиции, в период с 1977 по 1980 год, КПО пыталось свести к минимуму работу армейских агентов, надеясь, что это поможет взять под контроль армейские источники. На самом деле, не похоже, что помощник главного констебля Слевин, глава Специального отдела, поддержал аргумент в пользу закрытия всей армейской операции по управлению агентами, скорее, это была преобладающая точка зре­ния, которой придерживались на средних уровнях командования в СО.

Как и следовало ожидать, их действия встретили решительное сопротивление армии. Отчасти в результате давления КПО генерал–майор Джеймс Гловер, как на посту командующего сухопут­ными силами, так и на своем предыдущем посту в разведке в Лондоне, пытался повысить эф­фективность и профессионализм армейской агентуры. До 1977 года каждый батальон управлял своими собственными агентами, передавая их своему преемнику после четырех или более меся­цев пребывания в Ольстере. Но стало ясно, что многие из кураторов агентов подразделения бы­ли неопытными и неумелыми. Их источники, должно быть, усомнились в мудрости вверения своих жизней в руки этих молодых людей, большинство из которых были англичанами, которые ходили вокруг, пытаясь выглядеть как гражданские лица, но быстро показывали свое незнание обычаев Северной Ирландии. В то же время Лисберн признал, что подозреваемые больше не могли допрашиваться или «проверяться» офицерами разведки батальона, и что количество вре­мени, которое они могли удерживать людей перед тем, как передать их полиции, было сокраще­но, все это затрудняло вербовку источников для армии.

Генерал-майор Гловер, проводя реорганизацию военной разведки в Северной Ирландии, прекра­тил работу батальонов со своими собственными агентами и передал эту ответственность брига­дам, следующему уровню в цепочке командования. В штабе каждой из трех бригад было то, что довольно скромно называлось Исследовательским отделом, в состав которого входили кураторы агентов, занимающиеся только этой работой. Однако это соглашение просуществовало

недолго, и в 1980 году Гловер создал централизованную группу по работе с человеческими источниками, известную как подразделение полевых исследований (ППИ) в штабе войск в Северной Ир­ландии, Лисберн. ППИ присоединилась к 14-й разведывательной роте и САС в формировании трех армейских подразделений тайных операций в Ольстере. Она оставалась более засекречен­ной, чем любая из этих организаций, и в этой книге впервые обсуждается ее роль.

Подобно подразделению наблюдения и САС, ППИ набирало новобранцев из различных родов войск и готовила их к поездкам в Северную Ирландию. Но его командир и несколько других ключевых фигур были взяты из «зеленых слизняков», так что ППИ оставалось в более тесном подчинении Разведывательного корпуса, чем 14-я разведывательная рота или САС. ППИ, как и кураторы агентуры МИ-5, имели лишь ограниченный доступ к людям, содержащимся в камерах предварительного заключения, и поэтому должны были проявлять большую изобретательность при принятии решения о том, как в первую очередь подойти к потенциальным агентам.

Несмотря на эту инициативу, сотрудники СО часто рассматривали агентурные операции армии как пустую трату усилий. Высокопоставленный офицер полиции говорит: «80 процентов ценных разведывательных источников принадлежали КПО». Военнослужащий говорит, что это обвине­ние «чушь собачья» - показатель страстей, которые все еще вызывает этот вопрос. Другие воен­ные считали, что многие из кураторов агентуры СО являлись временщиками и что армия пред­принимала более изобретательные усилия по вербовке агентов.

Морис Олдфилд, занимавший должность координатора по вопросам безопасности, вскоре был втянут в это соперничество. Олдфилду было трудно справляться с таким темпом работы. Ему больше подходило разбирать бумаги в Стормонт-хаусе, чем постоянно садиться в вертолет и вы­лезать из него, чтобы посетить отдаленные базы. И, что еще более важно, к началу 1980 года он начал страдать от рака желудка.

Армия утверждала, что важно поддерживать свои собственные источники информации, потому что, как выразился один офицер, «Многие католики чувствуют себя гораздо счастливее, разгова­ривая с британцем, чем с полицейским». Была еще одна связанная с этим, но более фундамен­тальная причина позиции армии. Разведданные от информаторов были настолько важны, что Лисберн неохотно доверял все это СО. Опасения некоторых офицеров по поводу того, что в ря­дах СО было слишком много протестантских «упертых парней», означали, что генералы не хоте­ли полностью зависеть от Нока в получении информации о том, что происходит в ИРА.

МИ-5 придерживалась такой же позиции. По словам важной фигуры в Стормонте в тот период, они сохранили свое подразделение по работе с агентами отчасти потому, что видели опасность в том, что СО допускал монополию на разведданные из человеческих источников. Олдфилд, оче­видно, согласился с армией и МИ-5 в этом вопросе, осознавая опасность передачи слишком большой власти в руки Специального отдела.

В начале 1980 года, вскоре после того, как стало ясно, что он серьезно болен, положительный допуск Олдфилда по результатам секретной проверки был отозван. Этот примечательный шаг, учитывая, что он участвовал в некоторых из самых секретных операций Великобритании в тече­ние предыдущих сорока лет, был предпринят потому, что он не заявлял о своей гомосексуально­сти во время положительных собеседований на протяжении своей карьеры.