Правила больших мальчиков

Урбан Марк

Закон о службе безопасности, принятый в 1989 году, сделал НКРУ ответственным перед госу­дарственным секретарем по делам Северной Ирландии, а не перед Министерством внутренних дел, как в случае с МИ-5. На практике сотрудники МИ-5, как правило, часто общаются со свои­ми коллегами в Лондоне.

С 1977 по 1980 год в Стормонте работал офицер МИ-5 по имени Майкл Беттани. Беттани пере­жил личный крах, который, в свою очередь, привел к глубоким изменениям в Службе безопасно­сти. Беттани проводил большую часть своего времени в Северной Ирландии, управляя агентами. Позже он рассказал коллегам из МИ-5 в Лондоне, что у него было несколько опасных случаев в Ольстере. Однажды, по его словам, он едва избежал взрыва бомбы. В другом случае он утвер­ждал,

что прятался в одной части дома, в то время как полувоенные группировки ломали колен­ные чашечки кому-то, подозреваемому в доносительстве, в другой. Я не смог подтвердить, дей­ствительно ли имели место эти инциденты.

Известно лишь, что Беттани начала сильно пить, находясь в Стормонте и что в тот же период он перешел в католичество. В то же время у него изменились политические взгляды – правые взгля­ды, которых он придерживался в возрасте двадцати с небольшим лет, были отброшены, посколь­ку он заинтересовался политическими левыми. Позже он сказал, что его турне по Северной Ир­ландии заставило его впервые пересмотреть политику правительства. Вернувшись в Лондон, с 1980 по 1982 год он читал обучающие лекции, по мере обострения его личных проблем. Когда он начал работать в отделе «К» МИ-5, который отвечает за контрразведку, Беттани увидел возмож­ность передавать информацию русским. Несмотря на то, что его попытки сделать это были до смешного неудачными, в 1984 году Беттани был приговорен к двадцати трем годам тюрем­ного заключения.

Пока он находился под стражей в Брикстонской тюрьме, в ежедневнике «Гардиан» появилась не­принужденная статья, предполагающая, что власти пошли на многое, чтобы держать Беттани отдельно от подозреваемого в членстве ИРА в том же крыле. Однако во время подготовки этой книги офи­цер разведки сказал мне, что Служба безопасности считала, что Беттани действительно удалось в тюрьме передать информацию ИРА. Он добавил, что МИ-5 предположила, что имена и адреса старших офицеров, в том числе тех, кто участвовал в борьбе с ИРА, были скомпрометированы, и что соответствующие люди приняли повышенные меры безопасности, некоторые переехали в другое место жительства. Тревога в МИ-5 последовала за открытием того, что Беттани действи­тельно мог общаться с заключенными или подозреваемыми в членстве в ИРА. На момент публикации в прес­се ни Беттани, ни его адвокат не захотели комментировать отправленные им мной письма с изло­жением этого экстраординарного утверждения.

Период глубокой турбулентности последовал за вынесением приговора Беттани и последовав­шим за ним расследованием Комиссии по безопасности. МИ-5 последовала примеру многих других британских учреждений, получив от миссис Тэтчер то, что один из инсайдеров Уайтхол­ла называет «трепкой». Джона Джонса, генерального директора Службы безопасности, сменил Энтони Дафф. В то время как Джонс был кадровым офицером МИ-5, Дафф был дипломатом, ко­торого миссис Тэтчер использовала для руководства Объединенным разведывательным комите­том, руководящей группой по разведке, входящей в состав Кабинета министров. Несколько дру­гих высокопоставленных офицеров МИ-5 были вынуждены уйти в отставку, включая директора филиала, который должен был обнаружить проблемы Беттани во время собеседований при про­верке.

Служба была реорганизована при Даффе, за чем последовала еще одна перетряска после его ухо­да в 1987 году. Главным результатом этих изменений, с точки зрения конфликта в Северной Ирландии, стало существенное увеличение к концу 1980-х годов значения, придаваемого в МИ-5 борьбе с терроризмом.

Во время работы Беттани в Стормонте подразделение «F5», базирующееся в Лондоне подразделение службы, которое собирает разведданные об ирландском терроризме, было просто частью отдела «F», им­перии МИ–5 по борьбе с подрывной деятельностью. В середине 1980–х годов средства массовой информации уделяли значительное внимание отделу «F» и, в частности, его определению «подрывного» - достаточно широкому, чтобы охватывать такие

организации, как Национальный совет по гражданским свободам.

К концу 1980-х годов у отдела по борьбе с терроризмом появилось собственное подразделение, объединившее деятельность старых «F5» и «F3», которые расследовали другие (в основном ближневосточные) террористические угрозы, и некоторых подразделений отдела «С», который отвечал за безопасность МИ–5 и других важных правительственных объектов. Директор по борьбе с терроризмом был назначен членом «правления» МИ-5 – должность, не менее важная, чем, например, должность директора по контрразведке.

Северная Ирландия оставалась отдельной операцией, и НКРУ также получил привилегию на уровне директора входить в совет директоров MИ-5. Должности НКРУ и директора по борьбе с терроризмом считались равнозначными; а в конце 1980-х годов директор по борьбе с террориз­мом был даже переведен в Стормонт, чтобы стать НКРУ.

Появление мощного подразделения по борьбе с терроризмом в Службе безопасности и действи­тельно значительное сокращение ее персонала по борьбе с подрывной деятельностью, были ре­зультатом переосмысления после Беттани и желания Службы переосмыслить себя по мере ослабления напряженности между Востоком и Западом после прихода к власти Михаила Горба­чева в 1985 году. В процессе Служба должна была заинтересоваться областями борьбы с терро­ризмом, которые в начале 1980-х годов были прерогативой Специального отдела столичной по­лиции и различных других разведывательных и контрразведывательных структур в Европе, как мы увидим в тринадцатой главе.

Глава 11. Человеческие источники

Важность информаторов для органов безопасности, растущая с самого начала Смуты, до­стигла своего апогея в конце 70-х и начале 80-х годов. Ни британское правительство, ни ИРА никогда не были заинтересованы в том, чтобы предавать огласке степень проникновения информаторов в оплот республиканцев. Силы безопасности хотят защитить отдельные источни­ки и скрыть от общественности тот факт, что кампания по сбору информации требует незавид­ных моральных оценок со стороны тех, кто отвечает за разведку. Что касается «временных», то этот вопрос подчеркивает степень, до которой многие люди презирают их, даже в самых неблагополучных ка­толических районах, до готовности их выдать.

Некоторые руководители служб безопасности рассматривали всю кампанию по изоляции ИРА от общества с точки зрения борьбы за информаторов. «Решающая черта, которую нужно пересту­пить», - говорит высокопоставленный армейский офицер, - «это та, за которой пассивное приня­тие в католической общине переходит в готовность к предательству». Предоставленные развед­данные варьировались от общего звонка по конфиденциальной телефонной линии сил безопасно­сти до готовности сравнительно высокопоставленных сотрудников ИРА выступить против своих коллег.

Но кампания по извлечению информации из республиканских оплотов иногда терпит неудачу из-за сильных связей информаторов внутри сообщества. Очень немногие информаторы готовы выступить в суде и таким образом идентифицировать себя. Объявление себя «стукачом» влечет за собой убийство со стороны ИРА и гарантирует вражду почти ко всем, с кем ты вырос и кого знал. Это также навлекает презрение и гнев на головы родственников.

Куратор информатора должен принимать непростые решения о том, как используется информа­ция, не последним из которых является обязанность защищать жизнь источника. ИРА знает, что число людей, осведомленных о любой предстоящей операции, ограничено. Возможно, придется принять решение о том, чтобы вывести информатора из сообщества, поместить под охрану и дать ему начать новую жизнь вдали от тех, кто жаждет мести. Тесные личные связи в католиче­ской общине означают, что некоторые информаторы, взятые под охрану, не выдерживают изоля­ции и принимают решение вернуться, несмотря на значительный личный риск, с которым это связано.